«Мне с тобой не больно».
А мне больно, очень.
—У меня даже мигрень проходит, ты меня лечишь, Маша, — опускаясь к уху, проговорил Белов. Моя фигура занемела, обледенела от шока, как леденеет молоденькое деревце в лютую зиму. —А она, сука, уже который год сводит меня с ума. И нет спасения от того, что может свести тебя с ума, малыш. Просто приходит и обосновывается в висках, напоминая, что даже я могу быть слабым.
Я в ужасе смотрела на распахнутый ворот рубашки и легкую небритость, уходящую под белую ткань вниз по шее. Мне нравилось то, что я видела. И я от этого испытывала шок. Пульс стучал в висках на ошалелый, дыхание сбилось, просто легкие захлопнулись, лишая меня спасительного кислорода.
—Вылечи меня.
Вибрация от голоса прошлась по всему телу, прошивая насквозь. Завязывая крепкие узлы в душе. Трамбуя эту мольбу поглубже, посильнее. Невыносимое отчаяние повисло между нашими телами. Мои руки давно уже не двигались, они прижимали вату с бинтами к ранам, и как-то неожиданно я оказалась зажата между ногами мэра и практически впечатана в массивную грудь.
Вылечи меня звучало как крик раненого зверя. Пока я, теряя остатки разума, пыталась понять, как мне себя повести сейчас, мужчина тяжело выдохнул.
—Нужно поехать в больницу, Александр Павлович, там мало просто…обработать, — хрипя, ответила я вообще-то невпопад.
Он повернул голову так, что горячие губы касались моей шеи в тот момент, как прозвучал очередной приказ.
—Саша, я просто Саша. А ты Маша. Просто Маша.
Я отрицательно покачала головой, не произнося ни звука. Язык тела был заменой всему.
—Я не могу…вы старше меня, вы мэр, я вам практически в дочери гожусь, — сказав это, я сделала только хуже, пожалуй.
Белов резко отодвинулся от меня, махая головой и хватаясь за нее двумя руками. Я же шагнула назад, ощущая, что пульс уже стучит в горле, не давая мне дышать.
—Иди в свою комнату, я сам, — снова приказ. Он резко встал и, качнувшись, замотал бинты абы как. В два шага Белов оказался перед баром, откуда выудил очередную бутылку и буквально сразу начал ее распивать.
Теперь мне уже не нужно повторять дважды, ведь я, запутавшись в собственных ногах, быстро двинулась к лестнице, будто бы за мной бежал самый страшный зверь в мире.
Вот только страшнее зверя, чем человек, явно нет. А от себя далеко не убежишь.
—Ты не должна меня бояться. Никогда, Маша. Я тебе зла не причиню ни за что на свете, — догнало меня в спину. И я встала как вкопанная, медленно поворачиваясь и снова сталкиваясь с бездной в глазах человека, для которого я не больше, чем мошка под ногами. И если сначала я думала, что он играется, то сейчас я все больше начинала думать о другом…Нас будто бы невидимыми нитями привязывало друг к другу. Либо я все придумала себе и накрутила.
Вот только подобным взглядом на меня не смотрел никто. И никогда.
А я отчаянно пыталась эти нити оборвать. Обрубить и забыть.
Вот почему на следующий день без объяснения причин, оставив только краткую записку «спасибо» на журнальном столике в гостиной я покинула дом Белова, считая это единственным верным решением. Меня никто не удерживал. Охрана только утвердительно кивнула на блокпосте.
Значит, меня в принципе бы никто не удерживал с самого начала и не собирался, а все было сказано скорее для устрашения.
Я поступила правильно. Только так можно было не позволить ситуации зайти дальше. Теперь на пути маячили совсем другие проблемы, и все равно, что в душе имелась своя пробоина. А то, что ждало меня дома, заставило понервничать…