Ехидничал и ерничал, но в этом был весь Ваха, он побузит, но все сделает.

В странном настроении я пришел домой, надеясь просто выспаться в собственном кабинете, как только все улягутся спать. А потому, схватив коллекционный виски и полностью наплевав на предписания врачей относительно обезболивающих, я прошел в свой кабинет, где и уселся в любимое кресло с одним желанием — расслабиться.

Но после первого выпитого бокала, почувствовал чье-то присутствие. Тихий шорох — и я понял, кто нарушил мое спокойствие.

—Азиза, я просил не входить в мой кабинет без стука, — рубанул грубо, но ответа не последовало. Зато тонкие руки начали плавно обвивать мои плечи.

—Ты сильно зол в последнее время, надо расслабиться, — прошептала мне на ухо, но вместе с шепотом я учуял запах…спиртного? Она же не пила!

—Азиза, не заставляй меня быть грубым, я и так сдерживаюсь из последних сил, — скинув с себя руки своей жены, я крутанулся на кресле в ее сторону лицом.

Женщина стояла в тонком черном пеньюаре, ничего не скрывающем толком — только подчеркивающем преимущества. А подчеркивать имелось что…Азиза была красивой женщиной, я бы даже сказал, очень красивой. Что в молодости, что сейчас, вот только меня это не трогало, а только раздражало, выводило из себя.

Она начала плавно расстегивать пуговку за пуговкой, и вот уже тонкий халат упал к ногам, а я увидел черный комплект белья, обхватывающий пухлую грудь и покатые бедра. Она начала изящно протягивать ногу к моему паху.

—Я не ясно выразился? — я отмахнулся от нее, резко встал и отошел к окну, чувствуя бешеное сердцебиение. Видит Бог, я пытался относиться к ней как положено, но она словно специально испытывала мое терпение на прочность, а оно в последнее время ничерта не прочное.

—А что не так? Не такая молодая, как твои шлюхи, с которыми ты спишь? Да? Не так все? Помоложе подавай тело? — язвительно-колко кинула Азиза, вот только в интонации я увидел зачатки истерики.

—Тебя это вообще не касается.

—Да что ты?! Я твоя жена, и меня касается, с кем ты спишь, ведь не со мной уж точно!

—Прекрати истерику, поднимись в свою комнату и оставь меня уже наконец-то в покое.

—Скажи мне, что в них есть такого, что ты всегда выбираешь не меня? Что? Они тебя любят? Они за тебя переживают, или может пьяным до кровати доносят после всех потрахушек твоих? А может они ухаживают за тобой, когда в тебя стреляют? Они тебе сына родили? Что, скажи мне, кусок ты бесчувственного дерьма!

Это был рубеж, предел всему. Ощутив удар по нервным окончаниям, мне выдержать этот накал не удалось. Баста.

—Хватит! — я бросил бутылку, что была в моих руках, в стенку, и она разлетелась на мельчайшие осколки. —Ты права не имеешь мне и слова кривого сказать после всего, что ты совершила, ты не имеешь никакого права меня тыкать носом в тех, с кем я сплю. Я сказал, что больше никогда к тебе не прикоснусь! Не после того, как ты манипулировала своей беременностью, только чтобы я женился на тебе. Нет. Все. Я женился на тебе только из-за Рустама, потому что не был уверен, что ты на аборт не пойдешь. Ты получила штамп? Я получил сына. Мы квиты.

Она стояла ни жива, ни мертва, я видел, что сделал сейчас только хуже. Стоило уйти, как обычно я и делал, но вместо этого чеку сорвало.

Смахнув набежавшие слезы, женщина горько улыбнулась, а затем прошептала:

—Я бы никогда не сделала аборт от человека, которого любила и люблю больше жизни.

От этих слов мне было больно, потому что я не хотел, чтобы она болела мною, но эта болезнь была уже неизлечима. Опустив ладони на холодное стекло панорамного окна, я тяжело выдохнул, услышав стук стекла по ламинату.