Она вздохнула, морщась от боли, и попыталась кивнуть.

– Сейчас не пугайтесь, будем довольно шумно. Но это необходимо, чтобы вас вытащить. Просто будьте готовы, хорошо?

Она моргнула, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на мне.

– Хорошо.

Я заставил себя улыбнуться.

– Все будет хорошо.

Издали вдруг раздался характерный гул, и я вздрогнул, поворачиваясь на звук.  Потом выпрямился во весь рост, смотря туда, откуда двигался поезд. Его еще не было видно, но рельсы уже начали вибрировать.

Илья подскочил с земли.

– Поезд? Я не ослышался?

Олег дернул  с пояса рацию, буквально рявкая в микрофон:

– У нас машина на железнодорожном полотне! Немедленно прикажите диспетчеру остановить все поезда!

– Мы делаем все возможное, но пока связи с диспетчером нет.

Лицо Охотникова от такого ответа утратило свои краски.

– Поезд! – завопил кто-то из толпы зевак. Остальные тоже с ужасом загудели. Настя распахнула глаза, видимо, отреагировав на крики людей, и задрожала всем телом. А потом завизжала, задергалась на сиденье, пытаясь вырваться из удерживающего ее капкана.

– Я не хочу умирать! Сделайте, сделайте что-нибудь!

Я просунул руку в салон, собираясь включить нейтральную передачу, чтобы можно было столкнуть машину, и заметил боковым зрением, как кто-то указывает на ее задний край. Именно туда, где было вывернуто колесо. Оно что, застряло в рельсах?

До нас снова донесся свист приближающегося поезда.

Я оглядел окружающих людей, пытаясь понять, если ли среди них те, кто может помочь. Какой-то военный, высокий и упитанный парень, коренастый мужчина в возрасте, перепуганные женщины. Все мельтешили передо мной, как на экране, оставалось только сделать выбор. Но как раз в этом и заключалась основная проблема. Мы не имели права командовать гражданами и подвергать их опасности. Но принять помощь все-таки было можно.

Настя продолжала кричать, и ее визг постепенно перешел в истерические рыдания.

Снова раздался свист поезда. Я взглянул в его сторону, оценивая, что нас разделяет около семисот метров. Не так уж мало, но в зависимости от количества прицепленных вагонов для торможения может понадобиться не меньше километра.

– Пожалуйста! – захлебнулась рыданием девушка,

Женщины в толпе тоже начали плакать.

– Надо поднимать машину, – произнес Олег за моей спиной.  – Мы не успеем сдвинуть.

Я кивнул. Вариантов действительно больше не было.

– Беремся – и на счет «три». Раз, два, три…

Мы вчетвером попытались поднять машину, но наших сил было явно недостаточно – она  не сдвинулась  с места.

– Еще раз, –крикнул я, снова начиная считать. – Раз, два…

Опять ничего не вышло.

Люди в толпе шумели, а расстояние до поезда сократилось почти вдвое. Тормоза свистели, но было очевидно, что такая махина до переезда не сможет затормозить.

– Еще раз!

Я открыл рот, чтобы еще раз начать счет, но тут заметил бегущих к нам мужчин. Тот самый военный. Упитанный паренек. И еще один, которого прежде я заметил. И еще…

– Раз, два, взяли!

Упираясь плечами и ногами, мы высвободили машину, и она начала двигаться. Вот только сил становилось все меньше с каждым новым свистком поезда.

– Еще!

Я запрокинул голову, зажмуриваясь и упираясь двумя руками, сталкивая машину в сторону в самую последнюю секунду. Меня окатило волной горячего, маслянистого ветра, и мимо с грохотом пронесся поезд. Он продолжал тормозить: металл скрежетал по металлу.

У Саши сорвало каску с головы, и он закричал. Пронесшаяся в нескольких сантиметров от него громадина зацепила задний щиток каски, отбрасывая ее метров на восемь в сторону. Лавроненко будто окаменел от шока. Его глаза были закрыты, голова откинулась назад. А несколько мгновений спустя он заорал, едва не перекрикивая грохочущий состав.