Впору прослезиться, но, думаю, мой запас слез исчерпан.

— Я не умею доить коров.

Ирвиш усмехнулся.

— А тебе и не надо. Это мужская работа.

— Я не представляю, как гладить вещи.

— Нашу одежду не нужно гладить, достаточно после стирки хорошо расправить и ровно повесить.

— Я не знаю и половины ваших продуктов. Хотя дома готовила вкусно. Пожалуй, мясо смогу приготовить, картофель запечь, а вот что–то другое вряд ли.

Пока я рассуждала, улыбка орка становилась все шире. Я тут, значит, волнуюсь, переживаю, а он лыбится сидит. Гад! Смешно ему, значит.

— Я не знаю ваших традиций. Не мог бы ты мне рассказать об интимной стороне супружеских отношений?

Улыбка исчезла. Мужчина замялся, подбирая нужные слова.

— Мужчина начинает с прикосновения. — Я еле сдерживала улыбку: издалека, однако, он начал, но тем интереснее послушать.

— Он должен быть уверен, что не причинит вреда девушке.

— Вреда? — Я не особо поняла, как прикосновение может причинить вред. Или под этим словом Ирвиш подразумевал что–то другое?

Прищурив глаза, я смотрела в смущенное лицо орка.

— Если магия не признает избранницу, то может причинить ей боль. — Ирвиш виновато улыбнулся.

Как–то я совсем упустила из виду вопрос о магии. Значит, она может причинить мне вред... Но мы же прикасались друг к другу! Или нужны какие–то особые прикосновения?

— Ты прикасался ко мне, и мне не было больно.

Орк кивнул:

— Моя магия признала тебя.

— Если прикосновение — часть интимной жизни, тогда трогать кого–то другого нельзя?

Логично же?

— Когда орк прикасается к своей женщине, он отпускает свою магию, во всех остальных случаях он ее контролирует. И прикосновения остаются всего лишь прикосновениями.

Ирвиш сжал мою холодную руку, и мне сразу стало теплее. Так это все его магия? Это она согревала меня все время! Я улыбнулась. Моя же ты красавица, грелочка замурчательная. Словно прочитав мои мысли, магия скользнула выше, не забывая дарить тепло, и улеглась на моих плечах меховой накидкой. Как же уютно! Сейчас мурлыкать начну.

— Только когда орк хочет высказать свой интерес, он нарушает это правило, — донеслись до меня слова мужа сквозь негу этой загадочной магии.

Едва я захотела задать вопрос, как около стола опять появилась та девица. В ее руках был поднос, на котором стояли ароматный пирог и кувшин с загадочным напитком. Почему–то поведение девушки раздражало. Она бросала на Ирвиша взгляды из–под ресниц, улыбалась ему, а вот в мою сторону не смотрела вовсе. Будто меня и не существовало. Я еле сдерживала свои порывы, но когда она положила руку на плечо моему мужу, наклонилась к его лицу и что–то прошептала, я не выдержала.

— У вас есть традиция, которая разрешает девицам вешаться на мужчин? — постукивая вилкой, спросила я у мужа.

Ирвиш тут же отодвинулся от подавальщицы и нахмурился. Девушка наконец–то обратила на меня внимание. Окинув меня взглядом, она что–то сказала и скривила губы. Такого уже не выдержала моя «грелочка». Словно огненным хлыстом ударила она девушку по руке, которую та нагло положила на нашего орка. Хоть магию я не увидела, но почувствовала ее отчетливо, будто сама стала ей на мгновение. Или это и была я? Хотя как? Магии во мне ведь нет.

Орчанка прижала к себе руку и с глазами, полными слез, ушла прочь. Ирвиш смотрел на меня с немым укором, будто обвиняя. Вообще–то именно подавальщица повела себя некрасиво, а я спокойно сидела!

— Это не я, — не выдержав его взгляда, попыталась оправдаться. Хотя почему я должна что–то говорить? Насупившись, повернулась к окну. Буду лучше в него смотреть.