Он делает это специально. Пугает вот такими словами.

Его рука поднимается вверх, и у меня появляется стойкое ощущение, что сейчас он ударит. Зажмуриваюсь, впиваясь пальцами в плед, боясь боли.

Но вместо неё холодные пальцы дотрагиваются до лица и убирают прядь волос за ухо.

Открываю глаза и непонимающе смотрю на Вавилова. Он никогда не делал ничего такого, а сейчас… Решил поиграть на моих нервах?

– Ты такая наивная, Олеся, если думаешь, что раз я твой телохранитель, то ничего не могу тебе сделать.

Его слова ввергают в ужас. Нет! Мой Лев, которого я знаю, ни за что бы не сказал такого.

– Попала в самое пекло и совершенно не понимаешь, во что вляпалась. Ещё и брыкаешься.

Его пальцы напрягают, приносят дискомфорт. Но и в то же время рука приятно ласкает висок, проводя ими снизу вверх.

– Против своей единственной защиты, – уголки его губ чуть приподнимаются вверх. – Знаешь, сколько за тебя обещали? Много. Хватит на три безбедные жизни.

Каждое его слово отдаётся эхом в голове. Я не верю, что это говорит Вавилов, который всегда успокаивал меня, выручал и был рядом в любой ситуации.

Его так задела тема сына, что он снял свою маску, за которой скрывается этот зверь?

– Но ведь они тебе не нужны? – спрашиваю с надеждой. Если Лев сейчас сотворит что-то безрассудное, опасное или вредящее мне и моему сыну… Я не знаю, что сделаю.

Потому что передо мной нечужой человек, который сейчас кажется именно таким.

– Правильно, не нужны, – он словно хищник медленно кивает, впиваясь взглядом в моё лицо. А мне от этого не по себе. И в пот, и в дрожь бросает. – У меня другие цель и мотивы. И защищаю я тебя не потому, что нас связывает контракт, который давно уничтожен. Совсе-ем  другое. Считай, мой подарок для тебя.

– Что ты несёшь? – уже не выдерживаю. Сколько можно играть со мной в кошки-мышки?

– Откуда такой гонор?

Он спрашивает, а я просто смотрю в его глаза. Как он всё ближе прислоняется своими губами к моему лицу. Становится неловко, жарко и страшно одновременно.

– Это не в стиле слабой Олеси, – хмурится. – Надо поубавить.

Только хочу воспротивиться, сказать, что не такая слабая, как он думает, но не успеваю. Вавилов толкается головой вперёд и впивается грубым поцелуем.

Таким же, как и долгие месяцы назад.

Плед из рук падает из-за ладоней, которыми пытаюсь оттолкнуть мужчину, бессовестно ворвавшегося в моё личное пространство.

Его наглый язык проникает внутрь, и в моей груди появляется странный и нежданный огонёк.

Понимаю, что это ненормально — чувствовать хоть что-то хорошее при поцелуе со своим телохранителем, поэтому снова принимаю попытку вырваться.

Но пальцы Льва, медленно вплетающиеся в мои волосы и надавливающие на голову, не дают этого сделать.

И я сдаюсь.

Вот так просто.

Да, я слабая, как и сказал Вавилов. Настолько, что не могу дать отпор мужчине, которому доверяю. А он.. Пользуется этим. Властвует своим языком в моём рту, разжигая взявшийся из ниоткуда огонь во всём теле.

Тот самый, который откликается каждый раз на любое прикосновение Льва. И тот, который пытаюсь погасить долгие месяцы.

После того нашего греховно запретного раза. Не нужно было тогда срываться. Потому что запомнила ту ошибку навсегда. Ту самую, которую боюсь совершить сейчас.

Но делаю это. Снова даю слабину, и всё-таки Вавилов прав. Я жалкая. Настолько, что не могу дать отпор и отвечаю на поцелуй. На который хочу ответить.

Уже не пытаюсь отстраниться и обвиваю руками его шею. Сопротивляюсь чужим губам, стараясь попадать под темп Вавилова.

Неизвестная лёгкость проносится по всему телу, когда он уже не грубо, а жадно мучает мой рот. А мне приятно, нравится. Настолько, что забываю обо всём.