Смотрю на время. Желудок урчит. Похоже, стаканом кефира не обойдусь, нужно съесть что-то существенное. Пока я мысленно перебираю содержимое своего холодильника, в приемной появляется курьер.

— Доставка, - парень выгружает пакеты на журнальный столик и уходит. Заказ, похоже, оплачен. И судя по огромным пакетам, чудовище основательно проголодалось. Впрочем, я бы тоже жирного червяка замочила.

— Марат Тахирович, привезли ваш заказ, - с улыбкой и с пакетом захожу в кабинет.

— Поставь на переговорный стол. Там на двоих.

Я еще не дошла до стола, замираю и удивленно смотрю на шефа. Он не смотрит на меня. Какая заботушка. Так не похоже на него. Отказываться даже не думаю. Слишком голодна. Когда мой желудок начинает урчать, слышу смешок. Плевать.

— Любишь китайскую кухню? – Тахирович встает из-за своего рабочего стола, я зависаю как программа в компьютере.

Он снял пиджак. Это раз. Он закатал рукава рубашки. Это два. У него ахренительные руки. Это три. Жилетка сидит на нем как влитая. А плечи, которых я что-то раньше не замечала, широкие, за них наверняка удобно хвататься. Это четыре. Может уже пять и шесть.

— Иванова! – перед носом щелкают. – Очнись, в конце концов.

— Я всеядная. И таракана съем.

— Ты извращенка? - Шароев садится за стол, ловко разламывает деревянные палочки и подает их мне. Я не очень ими умею пользоваться, но не признаюсь начальству.

— Когда я голодна, готова съесть слона, - принюхиваюсь, глотая громко слюни. Но стоит мне взглянуть на ухмыляющегося шефа, как кролик перед удавом, застываю.

— Ешь, - командует Маратович, ловко размешивая в своей тарелке палочками лапшу в коричневом соусе. Я далека от названий блюд, поэтому без понятия, что буду есть. Пахнет съедобно.

— Ммм, - мычу от удовольствия, втягивая в себя лапшу. Марат Тахирович прищуривается, наблюдает за мной. – Фкусно!

— Ешь, - опять повелевает и продолжает за мной следить. Я второй раз не так ловко орудую палочками, как первый раз. Меня смущает внимание шефа, но просить его перестать на меня пялиться, язык не поворачивается.

— У тебя соус на губах, - замечает Маратович.

Он прижимает галстук к груди, набивает свой рот лапшой. Я ищу глазами салфетки, чтобы вытереть соус. Они оказываются по другую сторону от меня, возле руки шефа. Но я смотрю не на салфетки. Я смотрю на руки тиранища. Выпуклые вены так и приковывают внимание, как и перекатывающие мышцы. А пальцы.… Разве это не преступление иметь такие длинные пальцы, если ты не музыкант?

— Вы играете на фортепиано? – что в уме, то и на языке. Еще по трезвости.

— Нет.

— А грех не играть.

— Грех ими не доставлять удовольствие.

Наши взгляды пересекаются, и горит сарай, горит и хата. Я зачарованно смотрю в эти черные бездны и падаю-падаю, не зная, что меня ждет по итогу. А тиранович по совместительству еще и чудище, все смотрит и смотрит, пожирает меня глазами. Я словно попадаю в портал другой реальности.

— Соус… - тихо произносит Маратович, словно сам себя возвращает в здесь и сейчас.

Хватает салфетку, тянет руку к моим губам и смотрит на них. Я чувствую, как они начинают пылать. Непроизвольно облизываю. Взгляд шефа темнеет. Аккуратно вытирает соус, при этом прячет от меня свой взгляд. Но я зависаю на его ресницах. Они тоже преступно длинные. И черные. Красить не нужно.

— Ешь.

Ем. Молча ем, не зная, куда себя деть, не зная, как себя вести. Можно прикинуться дурой. Блондинка ведь. Впредь больше не обедать и не ужинать с начальником наедине. От греха подальше. Трусы хоть и сухие, только вот низ живота нежданно тянет. И это не предвестники ежемесячных гостей на красном автомобиле.