Знакомых у Рекса было немного, а друзей не было и вовсе, но, в силу традиции, он иногда устраивал приемы для партнеров по бизнесу, которые изо всех сил старались ему угождать. В те десять лет, когда его могущество достигло апогея, а это произошло накануне его пятидесятилетия, Рекс нанимал для обслуживания дома десять работников, и они были заняты целый день. Кроме, того, ему прислуживало огромное количество мелкой сошки, что сновала между Атлантой и Клоптоном, и все это создавало должное впечатление, которое он и желал производить на окружающих. Когда журнал «Атланта» повествовал высокопарным слогом о «загородном магнате, который способностью и талантами создавать империи из ничего превзошел даже самого царя Ирода», то другой атлантский журнал в передовице описывал Рекса так: «Это – приземистый, пузатый толстяк с глазами-бусинками и комплексом Наполеона».

Рекс тоже создал свою империю из ничего, заработал миллионы и смог купить Уэверли Холл, но журнал продемонстрировал всем и его слабости, а именно: в глубине души Рекс был не уверен в себе и страдал комплексом неполноценности, который скрывался под ненасытной завистью. Все это и сделало из него безжалостного магната, который ничуть не заботился ни о людях, которые на него работали, ни о разоренных им деловых компаньонах.

Что уж говорить о двух его сыновьях!

В конце делового дня, когда все необходимые документы уже были подписаны, все нужные руки пожаты и сделки завершены, включая и тайные, самые доходные, Рекс Мэйсон оставался наедине со своим самым заветным желанием: заполучить контроль над всем и вся. Уэверли Холл был ему нужен только для этих целей – оставаться хозяином положения и всех контролировать. Ему совершенно не нужно было, чтобы другие его любили. Ему требовалось только одно: чтобы его боялись. И днем и ночью он помышлял только об этом: как возбудить страх во всех его окружающих. Каждый человек, по мнению Рекса, был его соперником, а соперник должен быть побежден и запуган, в том числе и мы с братом. Страх, возбуждаемый им в других, был источником его власти, могущества, умения подчинить каждого своей воле: он преследовал любую попытку сопротивления и только в этом случае считал себя властелином. Если то, что я говорю, звучит убедительно, то только потому, что мне приходилось размышлять над этим положением вещей тридцать три года. Контроль и власть – вот главная цель мироздания, самый верный признак значимости человека в этом мире – так полагал Рекс. Он мог, например, поднять бокал на банкете и заявить партнерам по бизнесу:

– Жизнь – тоже банкет, но большинство людей в мире голодает, так что ешьте досыта, пока есть такая возможность!

Когда мне исполнилось шесть, Рексу надоели и Уэверли Холл, и сыновья, так что вместо раза в неделю он стал приезжать раз в две недели, а потом начал бывать в поместье только раз в месяц. Через год-два ежемесячные посещения превратились в ежеквартальные, и, наконец, они почти прекратились. Когда мне пошел восьмой, я видел отца только однажды. Мой день рождения никогда не праздновался, вообще никогда, и даже в праздник Рождества я не видел никого, кроме мисс Эллы. Продавая, строя, подчиняя себе других людей, сам крутясь как белка в колесе, разрываемый на части нескончаемыми делами, Рекс в пятьдесят восемь погрузился с головой уже только в три вида деятельности, но их он контролировать не мог: он пил, проводил время с любовницами и занимался лошадьми. Все вместе эти занятия стали его Ватерлоо. К тому времени, когда я закончил учебу в колледже, Рекс Мэйсон каждое утро просыпался в своем офисе, то есть в Атланте, принимал семь разных лекарств и запивал их стаканом виски «Джек Дэниелс» двадцатилетней выдержки, отдавая чрезмерную дань своему естеству. В семьдесят лет он познакомился со стриптизершей, которая исполняла свои «танцы», сидя на коленях у посетителей. Звали ее Мэри Виктория – звезда ночного клуба, который арендовал подвал в офисе Рекса. Это была маленькая силиконовая красавица, питавшая склонность к блестящим безделушкам. Проводя все ночи с Рексом, днем она наливала доверху его стаканы, и вскоре Рекс, когда они ездили на бега, начал нажимать кнопки лифта тростью – пальцами уже не мог, так они дрожали, – и роскошно одетая Мэри делала ставки сразу на всех лошадей. Они с Рексом стоили друг друга и, между прочим, на скачках всегда проигрывали.