Вот и хорошо. Вот и замечательно. Теперь главное, чтобы мама взяла трубку и нашла время для встречи с любимым внуком.

– Очень жаль, что Натали не смогла к нам присоединиться, – «искренне» сокрушаюсь я и вежливо киваю официанту, обслуживающему наш столик.

– Она тоже расстроится, когда увидит пять пропущенных вызовов, – кисло отзывается Эля, без энтузиазма взглянув на поставленную перед ней тарелку. – Мне сейчас и кусок в горло не полезет, – вздохнув, она откидывается на спинку кресла, и мы какое-то время в молчании смотрим друг на друга.

Она – задумчиво, я – изучающе. Красивая, очень красивая, даже когда выглядит такой несчастной. Пока Богдан с нами сидел, веселее была, улыбалась, шутила, а как Настя мальчонку в детскую комнату увела, сразу сникла. Это я на нее так действую, или откатом после случившегося на конюшне кроет? Хотя, мне кажется, я знаю в чем дело.

– Что не так, Эля? – спрашиваю прямо. – Боишься, что нас кто-то увидит вместе? Так мы не одни. Вряд ли на свидания с любовником с сыном и нянькой бегают.

– Коваль… ты, как всегда, в своём репертуаре! – вспыхнув, как спичка, возмущается Элина. – И Настя не нянька. Она с нами столько времени проводит, что ее уже смело можно членом семьи назвать.

– Ага, еще и в кровать третьей положите, – ухмыляюсь я. – А что? Семья же. Тебя мама не учила, что от молодых и хорошеньких нянь мужей надо держать подальше? – подливаю масло в огонь, а самого на смех пробивает. Настя, может, и смазливая, но у меня бы на нее даже у пьяного не встал. Пугливые заикающиеся лани – не мое.

– Я Андрею доверяю, – ледяным тоном отрезает Элина и зачем-то добавляет: – А он – мне.

– У вас идеальный брак. Я помню, – невозмутимо киваю, с трудом сдерживая циничную ухмылку. – Счастливая семья, любимый сын.

– Да, Дим, представь себе, так бывает, – подтверждает Эля, предупреждающе глядя мне в глаза. – Доверие, верность и любовь. У нас с Андреем все это есть.

– Рад за вас, – ленивая улыбка сползает с моих губ.

Становится совсем не весело и не забавно, потому я что знаю цену таких разочарований. Самый болезненный удар – тот, которой наносят в спину те, от кого не ожидал. Доверие – понятие для меня давно не существующее. Если женщина говорит «я тебе доверяю», она подсознательно или вполне осознано прибегает к манипуляции, негласно требуя от мужчины того же, а когда он не дает ей желаемого, бросается в слезы и кричит: ну ты и козел, мы же доверяли друг другу. Алле, детка, ты о чем? Да я сам себе не доверяю, как и любой нормальный человек.

Разговор не клеится от слова совсем. Эля слишком напряжена, в каждом моем слове ищет подвох. Вполне вероятно, и не зря ищет, но сегодня я абсолютно безопасен и миролюбив.

– Хочешь, вина тебе закажу? – предлагаю, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Нет. Я чай пью, – показательно взявшись за кружку, качает она головой. – Ты извини, я такая взвинченная не из-за тебя, – вымученно улыбается Абрамова, тоже устав от нездоровой атмосферы за столом. – Перенервничала сильно и испугалась до чертиков. При Дане держала себя в руках, а сейчас не могу. Как подумаю, что могло…

– А ты не думай о плохом, – протянув руку, я накрываю ее пальцы, нервно теребящие салфетку.

Вздрогнув, она распахивает глаза, в которых читаются не только отголоски пережитого страха. Отрицать бессмысленно – между нами искрит, даже когда мы оба пытаемся делать вид, что не замечаем этого.

– Сосредоточься на хорошем, – продолжаю, понизив тон. Эля не убирает руку, а я, вконец обнаглев, лениво поглаживаю ее пальцы. – Твой сын в порядке, наелся полезной еды, играет и веселится, мы сидим в уютном ресторане и неплохо проводим время, а Леонид Сергеевич занимается лошадьми. Обещаю, Эля, он обязательно выяснит, что напугало Луну.