Наши фантазии – та самая замочная скважина, через которую можно подглядеть, кто мы есть и что считаем классным. Как бы смешно они ни выглядели, они все равно значат очень много. Так как показывают лучшие версии нас самих.

А ведь мы сгорели бы со стыда, если бы кто-то мог читать наши мысли – «я знаю, я полный идиот, я хочу петь на Бродвее». Но разве это действительно идиотизм? Кто-то же это делает, почему же не можешь ты?

Бо́льшую часть времени мы делаем вид, что не понимаем, какое у нас призвание. А на самом деле мы просто боимся посмотреть ему в лицо: кажется, оно слишком грандиозное, невозможное или вообще оставит нас без денег.

Но что, если бы у тебя хватило смелости отбросить отговорки и стеснительность и всей душой устремиться к мечте? Что, если бы ты решился на самый потрясающий, самый восхитительный поступок, о каком когда-либо осмеливался мечтать – без оглядки на то, что об этом подумают окружающие и собственное перепуганное «я»?

ВОТ ЭТО и есть жизнь.

Так, будто ты – единственный человек на свете.

Лучше, когда тебя ненавидят таким, какой ты есть, чем любят за то, чего в тебе нет.

Андре Жид, французский писатель, лауреат Нобелевской премии, бесстрашный исследователь собственной личности

Каждый год в мае я иду в поход с рюкзаком по безлюдным диким областям юго-востока штата Юта вместе с двумя давними друзьями. Это одно из самых чудесных и странных мест, в каких я когда-либо бывала: гигантские, иззубренные, до неприличия розовые скальные хребты, торчащие из земли, точно огромные ломти сырого мяса; белые, желтые и пурпурные башни песчаника, вытянутые и скрученные, словно скульптуры из ирисок. Глубокие трещины в земной поверхности образуют каньоны, в которые мог бы поместиться кафедральный собор, чьи стены, сглаженные весенними паводками и песчаными бурями, поминутно меняют цвета под лучами солнца.

Это как луна. Только еще круче.

Мы весело топаем по этой альтернативной вселенной, подбирая разноцветные камни, взбираясь на валуны и споря, кого наградить званием «животное дня» – орла, змею или горного козла. Поскольку мои друзья превосходно ориентируются на местности, мы заходим глубоко в дикие области, где троп – раз-два и обчелся, а людей и того меньше. За шестнадцать лет, что мы ходим в походы по этим местам, людей, с которыми мы там столкнулись, можно сосчитать по пальцам одной руки. Именно поэтому я так удивилась (и заподозрила неладное), когда мой друг Том, который опередил нас, чтобы найти место для ночного лагеря, сообщил, что видел какого-то человека.

– Я только что встретил очень странного парня, – сказал он, когда я его нагнала. – На нем не было почти ничего, только набедренная повязка да голова повязана платком. А в руках у него было копье. Он сказал, что живет в этом каньоне тринадцать лет.