– Выйдите, пожалуйста, нам нужно поговорить, – очень спокойно и подозрительно ласково сказал он. Я мигом почувствовала себя пациенткой психиатрической клиники. – Вы не сошли с ума. Мне нужно просто кое-что вам объяснить. Я не смогу этого сделать, если вы будете и дальше рыдать в углу.

– Вы мне скажете, что это сон? – с надеждой поинтересовалась я, громко всхлипнув и подняв на него заплаканные глаза. – Вы мне снитесь, правда ведь?

– Увы, нет, – устало заметил он и опустил глаза, словно чувствовал себя виноватым за произошедшее. – Лика, выбирайтесь из-за дивана. Там узко и холодно. Вы можете простыть и заболеете.

Через несколько минут уговоров я все же выползла из своего укрытия и с рыданиями кинулась на шею к Ком Хену. Действовала автоматически, на рефлексах и без какой-либо тайной мысли. Просто сейчас мне было очень нужно, чтобы меня обняли и пожалели. Хотелось почувствовать рядом живое существо и понять, что я действительно в безопасности, а вокруг реальный мир. После всего случившегося Ком Хен ассоциировался с безопасностью. От него пахло дорогим табаком и терпким, практически выветрившимся парфюмом, и я почувствовала на короткий миг, как сильно и ровно бьется его сердце. Он меня спас, но, видимо, на этом и все. Так как прижаться и пореветь на плече мне не дал. Вместо этого напрягся и аккуратно отстранил меня от себя.

На лице застыло очень странное выражение. Через маску невозмутимости пробивался то ли страх, то ли брезгливость, я не поняла. Ком Хен прикоснулся ко мне только для того, чтобы отодвинуть, и тут же опустил руки и отступил. Я почти не обиделась. В конце концов, он столько для меня сделал и вполне мог себе позволить не утешать. Его право, но жаль. Он теплый, и руки у него сильные.

– Вам нужно успокоиться, – повторил он, услышав очередной всхлип. – Чай есть? Если позволите, я заварю.

– Есть… – ошарашенно пробормотала я, чувствуя, как дрожит нижняя губа. – На кухне в верхнем правом ящике.

Мужчина без слов ушел на кухню, а я упала на диван, размышляя над странным поведением гостя. Сначала спасает, а потом шарахается, как от прокаженной. Неужели я такая страшная и со мной рядом находиться настолько противно? Конечно, я уже убедила себя в том, что он не обязан со мной нянчиться. Но все же почему ему так неприятно? Сложно, что ли, замереть на пять минут и приобнять, хотя бы для виду? Разве девушек утешать принято как-то иначе?

– И это чай? – Ком Хен появился в дверях спустя минуту. На его лице застыло удивление, в руках он брезгливо держал пачку чая в пакетиках. Обычного, не очень дорогого, но и не самого дешевого. Я, сразу же несколько смутившись, кивнула:

– Да.

Казалось, Ком Хен хочет еще что-то сказать, но он молча развернулся и спустя несколько минут вернулся с чашкой горячего чая.

– Я взял на себя смелость добавить коньяк, – чуть замявшись, отметил он. – Вам это необходимо для того, чтобы снять стресс. Не бойтесь. В чашке всего лишь столовая ложка. Этого достаточно. У меня был с собой, – заметил он, предвосхищая вопрос. – И прошу прощения за то, что воспользовался вашей кухней. Просто сами бы вы, думаю, вряд ли смогли сейчас справиться даже с таким нехитрым делом. А теперь присядьте и внимательно меня выслушайте.

Я испуганно кивнула. Было странно, что Ли-сонсенним постоянно извиняется. Он меня спас, едва не пострадал от тварей, а несколькими часами раньше я разбила ему нос. Это я должна готовить ему чай и рассыпаться в извинениях.

Судя по мрачному выражению лица Ком Хена, разговор нам предстоял серьезный. И это меня заранее пугало.