– Нет, он вырос и убежал.

– Зверь, рожденный свободным, должен жить свободным, так хочет Дух Земли, – сказал Торах и что-то забормотал. Потом он сел на камень и нахохлился, как ворон. Его лысина отражала пламя костра. – Я тоже когда-то пробовал приручить волчонка, – сказал старик. – А потом он вырос, и однажды Дух Земли позвал его. Я пробовал удержать его и вот…

Колдун вытянул правую руку, и Агам увидел, что на ней нет указательного пальца. Мальчик посмотрел на свою правую руку, на которой выделялись два глубоких шрама: один – от острого камня, другой – от укуса выдры.

Но пальцы у Агама все целы, их было два, два и один. Пещерные люди умели считать только так: один, два и много… Все, что больше двух, неопределенно называлось: много. Когда нужно точно сосчитать количество тех или иных предметов, например, сколько убито на охоте оленей, то число или показывали на пальцах, или говорили, если, скажем, оленей было семь: одна ладонь, один и один. Одна ладонь означала пять.

– Зачем ты пришел, Агам? – спросил колдун.

Пещерные люди всегда говорили просто, без затей. Главным для них были не слова, а суть разговора. Скажем: «Дай мне свою жену!» – «Не дам!» – «Тогда я тебя убью, а ее заберу!»

Пройдут века, но люди изменятся не так уж и значительно. Пролетят двадцать пять или двадцать шесть тысяч лет, и мушкетеры станут изъясняться в такой ситуации примерно так: «Сударь, не будете ли Вы так любезны разрешить пригласить Вашу даму на танец?» – «Это моя дама, и она будет танцевать со мной!» – «В таком случае, сударь, Вы невежа! И как это ни грустно, я буду вынужден вызвать Вас на дуэль».

– Торах, сегодня после заката на совете меня могут изгнать из племени. Гырка, мать Уюка, пригрозила нашептать вождю, – сказал Агам. – Я пришел за твоей помощью, колдун.

Старик строго посмотрел на мальчика и нахмурил брови:

– Что ты такого натворил? Украл у них добычу из их ловушки? Помешал в охоте?

– Я ударил ее сына Уюка острогой.

– Поднял оружие на своего! Убил?

– Нет, я ударил его не острием гарпуна, а древком. Я только поцарапал Уюку плечо.

– Сильно?

– Заживет за одну луну, даже следа не останется… – сказал Агам.

Колдун встал и завертелся на месте, так что волчьи и лисьи хвосты на его одежде описывали в воздухе круги. Он что-то забормотал, плюнул в костер, а потом с потрясающей ловкостью, удивительной для такого старого человека, перекувырнулся через огонь, не опалив ни шкур, ни своего лица. Агам со страхом смотрел на прыгающего Тораха, думая, что он или вошел в связь с Духом Огня, прося у него совета, или рассудок колдуна помутился от долгих весен жизни.

Но вдруг старик перестал бормотать и сказал внятно, и поэтому мальчик понял, что тот соображает очень хорошо.

– Род Гырки – очень влиятельный род. Вождь делает то, что ему говорят. Ударив Уюка, ты подул на огонь и разжег пламя вражды.

– Ты поможешь мне? Твое влияние очень велико.

Торах подпрыгнул к Агаму и дотронулся до искусно выточенной из оленьей кости пряжки, которая поддерживала одежду подростка, грубо сшитую из старых шкур костяными иглами.

– Кто это сделал?

На пряжке была вырезана сцена охоты на оленей. Охотники, расставляя ловушки, загоняли животных к обрыву, заставляя их срываться с горы. Сделана пряжка была очень искусно, олени и фигурки охотников были как живые.

– Кто это сделал? – еще раз спросил колдун.

– Агам сделал, – ответил мальчик.

Пещерные люди часто называли себя в третьем лице, хотя в языке их уже начали появляться местоимения.

Торах гневно нахмурился и сжал руку в кулак.