Я беру подушку с тигром в охапку и сажусь на пол возле дивана – как тогда. Прислоняюсь спиной к дивану – как тогда. И смотрю на ковер. Все как тогда, только тогда я не держал подушку в руках. Тогда подушка лежала на ковре. Тогда на ковре много чего лежало – простыня, подушка, покрывало… Она почему-то не захотела спать на диване и постелила все на пол. Прямо в середине ковра. Помню, что тогда меня это страшно рассмешило. Я смотрю на ковер, на котором сейчас ничего нет, и потихоньку смеюсь. С чего это мама решила, что мне плохо? Здесь мне очень хорошо. Очень хорошо. А то с какой бы стати я стал так мучиться, добираясь сюда каждую неделю под бесконечным дождем?

И ждать, когда, наконец, этот дождь кончится. А то правда с ума сойду. Ведь должен он когда-нибудь кончиться? Раз уж у него было начало, так пусть будет и конец. Пусть настанет зима. Пусть грянут такие морозы, чтобы я промерз насквозь. Чтобы ни одной теплой клеточки не осталось. Чтобы даже воспоминания о лете вымерзли навсегда. Мороз – это анестезия. Да, вот именно, мне нужна анестезия.

Ничего, вот дождусь мороза – и все пройдет. Это я сам себе такую примету придумал. Сумасшедшие всегда придумывают свои приметы.

А в ожидании морозов я каждые выходные приезжаю сюда, мокну по дороге, ломаю замки, поднимаюсь на второй этаж и сижу на полу возле дивана, глядя на ковер и сжимая в руках тигра, пахнущего не существующими в мире духами. И вспоминаю. Говорят, есть такой метод лечения сумасшествия – вспоминать все, что было. С самого начала. Вот я сижу и вспоминаю. Каждый раз – с самого начала. И каждый раз начало отодвигается все дальше и дальше.

Сейчас мне кажется, что все началось, когда мы поругались с Марком из-за отпуска…

На столике, распугивая вибродозвоном фантики от конфет, зажужжал телефон. Несколько фантиков, удирая от телефона, свалились на пол. Телефон, угрожающе жужжа, погнался за ними. Александра успела подхватить его в последний момент, на самом краю. Героическим усилием. И ценой рассыпавшейся верстки. Ну ладно, ничего страшного, верстка – это все-таки не рукопись без нумерации страниц. За свою богатую практику ей доводилось пару раз рассыпать пачки непронумерованных страниц. Впечатление – на всю оставшуюся жизнь. После второго раза она первым делом всегда проверяла работу: страницы пронумерованы? Нет? Тогда я в руки не возьму. Сначала пронумеруйте. Наборщики иногда сердились на нее, иногда смеялись над ней. Но она все равно заставляла переделывать. Опытные редакторы и корректоры были на ее стороне. А верстку собрать – раз плюнуть. Да и рассыпалось совсем не много. Но на всякий случай первым делом она все-таки пожаловалась:

– Максим, я из-за тебя всю работу рассыпала.

– Всю? – испугался муж. – Или все-таки только то, что прочитать успела?

– Только то, что успела… – призналась Александра. – Но все равно уже много.

– Да чего там много, ничего там не много! – с облегчением закричал Максим. – Я тебе пятнадцать минут назад звонил, чего ты там наработала за пятнадцать минут?! Только бы человека обвиноватить ни за что!

– А вот и наработала, – обиделась Александра. – Я всю первую главу прочла. До конца. Сейчас буду вторую читать. Эй, а ты зачем звонишь-то? Сам говоришь, что пятнадцать минут назад звонил. Ничего не случилось? Или опять срочно посоветоваться надо? Какие носки надевать, да? По-моему, ты просто от безделья маешься. А еще говорил, что у тебя столько дел, столько дел, что даже на субботу вырваться не можешь! А сам вон чего. Коварный обманщик. Бессовестный.