А царь македонский вздохнул с облегчением. Он возьмет Сарды со всем их богатством и цветущей землей. Сарды среди эллинских городов азиатского побережья будут украшением его будущего государства.

Воздух наверху в крепости был свеж и прозрачен. Река Пактол, сверкая гранями стремительных горных струй, несла прохладу, смягчая горячее дыхание скалы.

Александр задумчиво ходил по улицам крепости. Все это происходило здесь. Здесь в своем роскошном дворце принимал Крез афинского философа и законодателя Солона. Здесь полыхал костер, на котором стоял Крез… Здесь сидел Кир, взмахом руки приказавший освободить Креза.

Все это давно прошло. Могущественные цари ушли в мир теней. Теперь здесь один царь – он, Александр. Здесь его владения, его боги.

– Я хочу поставить в Сардах храм Зевсу Олимпийскому, – сказал Александр, – и хочу, чтобы ему был воздвигнут алтарь.

Македонянам это понравилось. Пусть в чужой стране живут вместе с ними их боги. Но где поставить храм? Гефестиону хотелось в одном месте, Филоте – в другом. Военачальнику Кратеру совсем не там, где хотелось Филоте, а Клит уверял, что самое лучше место – вот тут!..

Пока царь и его этеры ходили по широкой площади и, споря, выбирали место для храма, из-за горы внезапно поднялась тяжелая седая туча. Только что жарко светило солнце, только что люди изнывали от зноя, как вдруг дохнуло холодом и на горячую, сухую землю посыпался снег, закружилась метель. Потом ударила молния, пролился густой короткий ливень. И снова засияло солнце, словно удивленное тем, что произошло. Снег исчез, едва коснувшись земли. Снова стало сухо. Лишь в одном месте на площади бирюзово светилась дождевая вода.

– Царь! – воскликнул перс Мифрен. – Дозволь обратиться к тебе.

Он стоял перед Александром, склонившись чуть не до земли и, по персидскому обычаю, пряча руки в своих длинных рукавах.

– Я слушаю тебя, Мифрен.

Мифрен выпрямился:

– Ты видишь, царь, эту небесную воду, лежащую сейчас на земле? Сюда ударила молния, и пролился дождь. Здесь, именно здесь, стоял дворец царя Креза.

– Это – знамение! – тотчас поспешил вмешаться жрец Аристандр, давая понять, что уж ему-то очень хорошо известна воля богов. – Царь, это знамение послано Зевсом – здесь надо ставить храм.

Александр, широко раскрыв глаза, с изумлением смотрел на ровный выступ скалы, окруженный прекрасными деревьями, на ярко-голубую воду, упавшую сюда с неба… Да, это – знамение. Зевс услышал его и выразил свою волю.

– Здесь поставим храм, – сказал он, – здесь воздвигнем и жертвенник. Это самое достойное место в городе Креза, Кира… и Александра.

Александр торопился. Ему стало известно, что персидское войско, снова собравшись, идет навстречу, что со стороны моря приближаются к Милету[*] триста персидских кораблей. И что Мемнон, его непокоренный враг, ждет Александра в Милете.

На пути к Милету, в городе Эфесе, к Александру явился Апеллес, сын Пифея, известный эфесский живописец.

– Я слышал о тебе, – сказал Александр, – ты достаточно знаменит. Ты о чем-нибудь просишь?

– Да, прошу, царь.

– Если я могу исполнить твою просьбу, я ее исполню. Говори.

– Я восхищен тобою, царь. Я восхищен твоей красотой, твоей молодостью, твоей славой. Я хотел бы написать твой портрет, царь.

Молодой царь еле скрывал тщеславный восторг, наблюдая, как под кистью художника возникают его черты, его облик полководца в царских доспехах, готового к бою. Кто сможет выступить против этого отважного героя, какой враг не падет перед ним на колени, прикрыв ладонью глаза? Ведь не ясеневое копье в руке Александра, в его руке – молния!