Не выдерживаю и зажмуриваюсь до разноцветных кругов перед глазами. Он слишком опытен, слишком быстро находит каждую чувствительную точку и бессовестно пользуется этим. Мне так нестерпимо стыдно и сладко одновременно ощущать эту откровенную ласку, что я не выдерживаю и прикусываю пальцы, чтобы не стонать в голос.

– Убери руки! – неожиданно рычит Марат.

На автомате подчиняюсь приказу и испуганно смотрю на злого, как все демоны ада, мужчину, когда он переворачивает меня на спину. Что я сделала не так?

2. Глава 2

Марат прекрасно знал таких женщин. Тихая, не перечащая, примерная. Неудовлетворенная. Как только дело доходило до постели, с них сразу же слетала эта показная скромность. Поэтому когда его горничная стыдливо опустила глаза после горячего минета и попыталась тихо ускользнуть, он только сильнее распалился.

– Не так быстро, детка. Одного раза для меня мало, – прорычал Покровский с довольным оскалом, перехватывая тонкое запястье.

Аня ожидаемо решила соскочить – так всегда и бывает с правильными девочками. Сначала тихони похотливо стонут, а после стыдятся того, как им было хорошо. Наверняка и в постели с мужем боится даже инициативу проявить, чтобы тот не дай Боже тот не посчитал ее шлюхой. Но сегодня он заставит эту монашку стонать в полный голос.

Только вот Аня смущается и совсем не дает себе расслабиться. Так что Покровский переворачивает ее на живот. Небольшая хитрая уловка – не будет смотреть в глаза и быстрее потеряет контроль. Особенно если нажать на этот чувствительный бугорок…

Ласки постепенно становятся откровеннее. А когда Марат нажимает на вход пальцами, Аня вздрагивает и тут же зажимается, сводит бедра. Слабая попытка противостоять напору, не пустить внутрь себя пальцы только распаляет. Покровский ухмыляется шире, наклоняется и с силой прикусывает шею сзади. Когда женщина, словно дикая кошка, шипит от боли и отвлекается на секунду – бессовестно пользуется моментом и вгоняет в нее сразу два пальца.

На этот раз Ане не удается сдержать томный выдох. Забывшись, она подается назад, сама неосознанно насаживаясь на пальцы. Марат только ухмыляется: надо же, ведет себя так, как будто давно не испытывала удовольствия. Хотя кто знает, удовлетворяет ли ее вообще муж?

Медленно он начинает ласкать чувствительную точку у входа. Аня течет, хочет большего, но даже сейчас, нанизанная на пальцы, пытается сопротивляться. Правда, выходит слабовато. Особенно когда Марат делает несколько грубых глубоких толчков. Аня выдыхает громко, дрожит и кусает ладонь, чтобы не стонать в голос.

Это Покровскому не нравится больше всего.

– Убери руки! – прорычал он. О нет, эта тихоня должна показать всю себя!

Марат прекращает ласку и с удовлетворением ухмыляется, когда слышит жалобный всхлип. Будто подсознательно Аня хочет продолжить, продлить сладкую истому. Иначе как объяснить то, что она вся подается следом за пальцами, когда они покидают тело?

Одним движением Покровский легко перевернул Аню на спину, завел ее руки за голову и склонился ниже. Вот только что она истекала под ним и похотливо крутила задницей, а теперь испуганно хлопает глазами, готовая подчиняться.

– Не затыкай себе рот. Я его заткну после кое-чем посущественнее, – пошло ухмыльнулся он и провел языком по искусанным губам. С удовлетворением ощутил кожей, как Аня задрожала.

– Х-хорошо, – робкий шепот в ответ.

Марат только довольно усмехнулся. Распаленная, на все готовая, сейчас она была еще более привлекательной. Самое время переходить к лучшей части вечера.

Аня нервно дернулась, когда Покровский ближе подтянул ее за бедра к краю стола, и нервно облизала губы.