Комнату будто специально очень долго и планомерно пропитывали одиночеством. Леся не смогла бы объяснить или нарисовать свои впечатления. Острое желание передвинуть, изменить, перевернуть все вверх тормашками вызвало у нее сначала спазм протеста в животе, а затем улыбку.

– Похоже, я попала в странную сказку, – прошептала она, остановив взгляд на большущей кровати со старомодными перинами и многочисленными подушками. Нетрудно было представить, что под второй или третьей периной находится та самая горошина, на которой давным-давно отлежала бока изнеженная принцесса.

Кровать выделялась из общей обстановки, все остальное казалось жестким, серым, позабытым, заброшенным. На полках шкафа стояли мутные, запыленные хрустальные бокалы и две рамки без фотографий, книги лежали стопкой, тряпичная темно-зеленая люстра, украшенная бежевой бахромой, нависала над маленьким круглым столиком, застеленным серой скатертью. Это был иной мир – совсем не тот, что царил в гостиной, здесь обитало прошлое, но чье? «Непонятно». – Леся покачала головой, бесшумно вздохнула, постояла немного, а затем внесла чемодан в комнату, достала кожаный планшет, села на край кровати и принялась рисовать. Сейчас ее не заботили детали – наоборот, рука двигалась, опережая мысли. Карандаш летел по бумаге, оставляя короткие и длинные резкие штрихи.

Леся надеялась сгладить это неуютное ощущение в душе, отыскав разгадку комнаты не в реальности, а на рисунке: то, что не видят глаза, вполне может уловить чутье художника.

Через несколько минут, остановившись, чувствуя тонкую ноющую боль в пальцах, Леся посмотрела на рисунок. Мебель, окно, книги, почему-то кривой потолок, будто давит на него что-то с одной стороны, дощатый пол и… силуэт незнакомой девушки около круглого столика. Юной, красивой и, кажется, гордой… Неспроста же у нее вздернут подбородок. Кто знает, возможно, здесь действительно когда-то жила вот такая девушка. Много лет назад.

Леся положила планшет на покрывало и практически сразу услышала стук в дверь.

– Войдите, – произнесла она и, гадая, кто к ней пожаловал, поднялась.

– Добрый вечер. – В комнату бесшумно вплыла полная женщина в синей униформе и чудном белом чепце. Одной рукой она прижимала к пышной груди поднос с тарелками и чашкой, другой держала стеклянный кувшин, наполненный водой. – Ужин, – бесцветно произнесла женщина и принялась неторопливо, без лишних движений накрывать на стол.

– Добрый вечер, спасибо, – ответила Леся, сразу сообразив, что вопросы задавать бесполезно.

Голод мгновенно дал о себе знать: в животе заныло, запело на все лады, ароматы горячей еды влетели в нос и защекотали. Тушеные овощи, отварная говядина, большие куски черного хлеба, тонко нарезанный желтый и белый сыр, широкая чашка кипяточного чая вызвали у Леси довольный продолжительный вздох. Все же Василий Петрович думает о ней… Интересно, он в доме? Смотрел в окно, когда она приехала? В душе прозвучал утвердительный ответ, любопытство заерзало и замерло, приберегая силы на будущее.

Было бы здорово отправиться на экскурсию по этажам, коридорам и комнатам, осмотреть башни-пристройки, заглянуть в маленькие закутки, а таких наверняка много, и, пока никто не видит, изучить все, что только можно и… нельзя. Но увы, это под запретом.

Леся поела довольно быстро, разложила вещи на полках шкафа, отправила чемодан под кровать, пролистала книги и сделала два почетных круга по комнате. Больше всего ей хотелось уйти отсюда, чтобы не чувствовать тоски, пропитавшей хрустальные бокалы, рамки для фотографий, «Графиню де Монсоро» и даже подушки. Все слишком странное, не за что зацепиться, и не к чему привязаться.