– Как же мы туда полезем, если рудник караулят?

– Ловкий человек обойдёт караул. Вот мы с тобой не испугались волков, которые караулили золото в Чий-Чу, а добыли его. Поедем, Фома, попытаемся.

– Сколько же времени нам понадобится?

– В месяц, пожалуй, не обернёмся. Клади шесть недель. Станет тепло, съездим, новые места увидим. Ты в Алтайских горах не бывал, а я их мало-мало знаю.

– Если так далеко – нужно взять палатку, запас всякий, значит, целый вьюк и верблюда.

– Нет, верблюда не нужно, время будет тёплое, спину ему испортим. И в случае погони с завьюченным верблюдом далеко не уйдёшь. Возьмём пару вьючных коней и поедем налегке.

Уговорил-таки Лобсын меня. Вспомнил я, как скучно в Чугучаке летом – духота, пыль, работы почти нет, торговля плохая, а у кочевников на летовках ни денег, ни сырья ещё нет на обмен. Порешили – в половине мая поедем.

– Заготовь чаю, сахару, сухарей себе на два месяца, – наказал Лобсын. – Я привезу баурсаки, масло, пенки сушёные (чура), мясо вяленое. И вот ещё – сшей два чёрных халата себе и мне.

– На меху или на вате? – рассмеялся я. – На что они, время будет тёплое!

– Нет, халаты самые лёгкие из миткаля, что ли, но с колпаком для головы. И разрисуй их красками, как полагается для представлений на празднике Цам.

Я вспомнил, что во время этого праздника ламы маскируются, изображают фантастических животных, свирепых божеств и дают большие представления для развлечения богомольцев, стекающихся на праздник и жертвующих монастырям продукты и деньги.

Лобсын рассказал, как нужно разрисовать халаты, но на мой вопрос, для чего они понадобятся нам, ответил с усмешкой:

– Там узнаешь! Может, и не понадобятся. А на всякий случай нужно иметь их.

В половине мая у меня было всё готово. Я нашёл надёжного старика, который должен был поселиться в моём домике и караулить двор и склад. Товар в складе и дом были застрахованы, а оставшееся золото зарыто в укромном месте на дворе, так что в случае пожара в моё отсутствие я не рисковал потерять свои богатства. В назначенный день приехал Лобсын и привёл двух верховых и двух вьючных коней и собачку-караульщика.

Мы выехали ранним утром по большой дороге на восток вверх по долине реки Эмель. Как и в первую поездку, слева от нас тянулся крутой южный склон Тарбагатая, а справа подальше цепь Барлыка. Но мы ехали в этот раз ближе к подножию Тарбагатая по дороге на перевал через этот хребет. Степь уже зеленела молодой скудной травкой и полынью, среди которых алели, словно пятна крови, чашечки мелкого степного мака. Хохлатые жаворонки то и дело взлетали впереди нас и заливались в синеве неба под лучами солнца, поднявшегося из-за тёмных мрачных отрогов Уркашара, разрезанных крутыми ущельями.

В одном из логов, которые тянулись с Тарбагатая и которые пересекала дорога, я увидел небольшое глинобитное здание и возле него лужу воды, окружённую грязью, истоптанной копытами многих животных. Людей и домашних животных не было видно.

– Что это за дом? – спросил я.

– Это аршан, целебный источник, – сказал Лобсын. – Сюда из Чугучака в жаркие дни приезжают лечиться больные.

– Что, в этой грязной луже купаются или воду из неё пьют! – воскликнул я с ужасом.

– Нет, там в домике яма есть вроде колодца. Зайдём, поглядим.

Мы подъехали к зданию; оно не имело окон, а только узкую дверь, загороженную толстой жердью. Я заглянул внутрь и увидел возле боковой стены квадратную яму с грубым срубом из толстых досок, доверху наполненную водой. Ничего больше на земляном полу не было, здание не имело и крыши.