Полдня я потратил на то, чтобы донести до непонятливых аристократов, что означает востребованная асуром, так как лагман, судя по всему, этого не понял.

Сначала я думал, что остановлюсь на отрубленной конечности, но стоило учуять в воздухе страх женщины, и что-то во мне перемкнуло.

Я был жесток и знал это наверняка, но не сожалел… В общем-то я никогда не сожалел о своих действиях. Одной гнусью станет меньше.

Протащив сопротивляющегося и скулящего ублюдка, ранее пытающегося меня унизить, по грязной улице Катариса, закинул его на тура, намеренно создавая как можно больше шума.

Каждый мужчина города должен был уже давно уяснить, что не следует идти против меня! Я не был тем, кто прощает ошибок, поэтому к закату солнца Тирл оказался в горах без единого шанса на жизнь.

Сидя верхом на своем туре, я равнодушно наблюдал, как отъевшийся мешок с дерьмом мчался по одной из волчьих троп, пытаясь унести свою обрюзгшую тушу от стаи варгов, учуявших запах крови.

Впредь так будет всегда! Ни один плевок в мою сторону не будет прощен. Люди Катариса слишком сильно расслабились, привыкшие, что я никогда ничего не требую.

Вернулся, когда полная луна уже поднялась в ночном небе, освещая город своим скудным светом.

Народ вовсю готовился к предстоящему обряду подношения. Для них предстоящее событие было праздником, возможностью проявить почтение богам, поэтому я не стал вмешиваться или отказываться. Какая разница, чем заняться. Провести вечер с приглашенной женщиной, отправиться патрулировать прилегающие к городу земли или же смотреть в потолок, не в силах сомкнуть глаз.

Я никогда не спал… Асурам был неведом отдых, подобные мне не знали голода и не чувствовали холода.

Я не испытывал ничего… И это приносило еще больше равнодушия в то существование, которое люди называли жизнью.

Стоя в центре внимания, среди дрожащих огней факелов и вслушиваясь в бой барабанов, чувствовал, как внутри поднимается раздражение.

Я приветствовал его, ведь это было хоть какое-то проявление эмоций.

И тут началось. Настроение вокруг резко сменилось, огней стало в разы больше, а готар гордо заголосил, раздуваясь, словно петух.

– Асур Видар! Люди города благодарны тебе за защиту! Так прими же от нас сей скромный дар! Жизнь этой женщины в твоих руках! – он указал на миниатюрную фигурку, укутанную до пят в меха.

Чувствовал очевидный страх чужеземки, но она старательно скрывала его, гордо держа голову. Вновь пришлось отметить, что еще не видел в Катарисе таких. За все долгие годы своей жизни не встречал столь дерзкую особу. Даже мужчины не решались смотреть мне в глаза, а тут мелкая девка, размером не крупнее блохи. Я был удивлен, что при таком нраве ее не тащили силком. Неужели она настолько самоуверенная?

– Ага, дар… – хмыкнул в ответ, отвлекаясь от разглядываний беловолосого трофея. Одним решительным шагом сократил расстояние между нами и подхватил шелковый локон женщины, пропуская его между пальцев. – Теперь и подарки для себя я добываю сам… Что ж, – востребованная опустила взгляд, не желая смотреть мне в глаза, а я ощутил, как раздражение, некогда приставучей мухой жужжащее над ухом, затапливает холодное сердце. Мне не нравилось, что она отворачивается. Схватив девицу за подбородок, грубо поднял его, встречаясь с глазами цвета свежей зелени, в которых плескались ненависть и презрение. – Посмотрим, чего ты стоишь, чужеземка!

– Закатай губу, громила! – вздернула она бровь, вырываясь из моей хватки, но все еще стоя на месте. – То, что ты меня вытащил из воды, не дает тебе права распоряжаться моей жизнью!