– Да.

– Привет… Как ты? – Голос «моего» супруга был глуховатым, как будто натужным и сдавленным. Я попыталась вообразить, как мог выглядеть обладатель такого голоса.

– Привет. Нормально.

– Мне сказали, что тебя перевели из реанимации. Скоро выпишут?

– Не знаю. – Меня тяготил этот разговор с незнакомым человеком, хотелось быстрее отделаться от него.

– Мы со Стёпкой собираемся к тебе в больницу. Что-нибудь привезти?

Вот тут я разволновалась до потных ладошек. Подскочив с постели и забегав взад-вперёд по узкому пространству между койками, я стала уверять «мужа», что ни в чём не нуждаюсь, что у меня постельный режим, который нельзя нарушать, приезжать не надо.

– Как же я не приеду? – удивился тот.

– Нет-нет, не сегодня, в другой раз.

Он запнулся, обескураженный отказом, скомканно попрощался и сбросил звонок.

Я перевела дух. Как бы сейчас не посыпались звонки от родни и подруг! Отключила телефон и сунула в тумбочку.

– Извини…

– Что?

– Мила, извини, дело это не моё, конечно… но здесь разрешены посещения. Почему ты не позволила мужу приехать? Это ведь муж звонил, да? – Марина уложила куклу на подушку и внимательно наблюдала за мной.

Я промолчала, разглядывая свои ногти.

– Вы поссорились?

– Нет, мы не ссорились… Это не мой муж, – невольно сорвалось с языка.

И я ей всё рассказала… И про магазин, про ребёнка на пешеходном переходе, про реанимацию и чужое тело. Как-то само собой получилось. Ведь не собиралась, а расчувствовалась, расплакалась и выложила всё.

Марина молча протянула мне бумажную салфетку.

– Ты мне не веришь, понимаю, это звучит как выдумка.

– Какой тебе резон обманывать? Верю… ты ведь тоже не сомневаешься, что Соня – живой ребёнок? – Марина испытывающе посмотрела мне в лицо.

Я стойко выдержала взгляд и ответила, что не сомневаюсь. И даже на мгновенье, глянув на куклу не своим, а её взглядом, увидела гукающего и улыбающегося младенца, сучившего ножками в ползунках.

Телефон вновь запищал.

– Её мать звонит!

– Сними трубку, – прошептала Марина, – если не ответишь – она разволнуется и примчится сюда, чего доброго.

Мне ничего не оставалось, как глубоко вдохнуть и принять вызов.

– Алло.

– Милочка! Слава богу, ты жива! – запричитал женский голос. – Как ты себя чувствуешь? Мы так волновались!

– Уже всё хорошо, мам, со мной всё в порядке, – пробормотала я, сделав над собой усилие. Странно было называть мамой женщину-ровесницу.

– Как же ты так неосторожно! Я ведь много раз говорила: держи Стёпу за руку на переходе, ведь знаешь, какой он нервный и своевольный, – всхлипнула она. – Сейчас мы приедем, знаю, как ты соскучилась. Котлеток твоих любимых нажарила, бутербродиков сделала… Приедем, тогда и поговорим. Целую! – выпалила она и отключилась.

Забиться бы куда-нибудь в кладовку и там пересидеть визит её родственников. А ещё лучше – уснуть и не просыпаться, пока не вернусь в своё тело.

– Ну? Что там? – нетерпеливо спросила Марина.

Я вытянулась на койке, закинув руки за голову:

– Ничего хорошего. Её мать едет сюда, даже не одна. Она сказала: «Мы приедем».

– А ты не хочешь? Боишься?

– Мариночка, мне шестьдесят четыре года, я умею поддержать разговор, умею и отказать безо всяких там реверансов. Но они – тоже люди. Любят свою дочь, переживают за её здоровье. Вот чего я не умею, так это притворяться, они поймут, что им не рады, что хотят побыстрее отделаться.

– Люся… можно тебя так называть? Люся, а она о тебе думала, когда толкала под машину? – выпалила Марина, неожиданно зло сверкнув глазами. – С какой стати тебе думать о её родне?

– Мне кажется, она не нарочно…