Только что пробило полночь, как в спальне раздался шум или, скорее, шипение, точно лили воду на раскаленное железо.

– Она! – прошептал мистер Брандль.

– Боже мой! Что с тобой, Фенимор? С чего… – послышались тревожно-изумленные расспросы Лионеля, но последние его слова заглушил дикий крик, а затем хрипение.

Мистер Брандль кинулся в спальню, за ним вбежали остальные. Лионель полулежал на постели, а женщина в белом, окруженная, словно мантией, длинными распущенными волосами, держала его за горло и душила, судя по тому, что лицо Лионеля посинело и глаза были навыкате.

Брандль вмиг очутился возле постели. Женщину отбросило от кровати, словно порывом бурного ветра, и теперь она витала в воздухе, а тело ее съеживалось, испуская клубы черного и до того вонючего дыма, что миледи, смотритель, жена его задохнулись и упали, лишившись сознания. Тело Фенимор представляло собой какой-то пустой кожаный мешок. В эту минуту окно с шумом открылось, пронесся вихрь ледяного ветра – и все исчезло…

Мистер Брандль поспешил достать из кармана флакон и вылил его содержимое на пол.

По комнате распространился сильный запах, очистивший воздух.

Все, кроме Боба, лежали замертво, один он хотя и дрожал, но держался на ногах, помогая Брандлю перенести Лионеля с прочими в смежную комнату.

Оккультист приказал груму немедленно затопить камин, а тем временем раздел Лионеля и натирал его ароматной эссенцией, использованные же при этом кусочки ваты он бросал в камин. Затем он разжал ему зубы и влил в рот какую-то красную жидкость. Немного спустя Лионель открыл глаза, но был так слаб, что не мог даже говорить. Только после этого Брандль занялся другими, которые вскоре очнулись. Когда все оправились и были на ногах, Брандль посоветовал леди Эвелине немедленно увезти брата к себе, выдержать его несколько дней в постели, давать лекарство, которым снабдил ее, прибавив, чтобы его немедленно известили, если произойдет какое-нибудь тревожное явление. Леди Эвелина только и думала, как бы поскорее покинуть замок, внушавший ей суеверный ужас, и два часа спустя уехала с Лионелем, который спал мертвым сном, так что его внесли в автомобиль на руках.

Мистер Брандль сказал смотрителю, что до восхода солнца надо еще дезинфицировать спальню, но старик наотрез отказался переступать порог дьявольского места, и снова неустрашимый грум предложил оккультисту сопровождать его.

В спальне был неописуемый беспорядок. Поднос, бутылка вина и пирожки лежали на полу, а постель – простыни, подушки, одеяла – была буквально растерзана, и даже шелковые старинные драпри висели в лохмотьях, за исключением, впрочем, занавеси у изголовья, где находился крест: она осталась нетронутой. Посреди комнаты стояла лужа черной крови с окровавленными кусками чего-то, похожего на печенку, и в этой гадкой массе плавало точно желтоватое вонючее тесто.

На всю эту массу насыпали негашеной извести, а затем оккультист окурил комнату, окропил и сжег в камине все белье и растерзанные занавеси постели. Боб помогал всем этим манипуляциям с мужеством, которое росло по мере работы, так что мистер Брандль похвалил его храбрость и предложил, если тот не боится и поклянется не болтать об увиденном, взять его с собою, чтобы грум помог в последнем акте драмы. Боб ответил, что после случившегося ничто на свете уже не может испугать его и что он жаждет видеть, чем закончится история «кладбищенской леди»; что же касается болтовни, то он воздержится рассказывать трусам и дуракам о таких необыкновенных событиях, которые те не способны даже понять.