Мне кажется, сейчас прольётся кровь.

Тут точно станет плохо либо бедолаге-ветеринару, либо лошадкам, либо всем сразу…

– Я и препараты уже давал. Двойную дозу, – оправдывается врач. – Ну не хочет Звёздочка. Такое бывает. Она же женщина… Сами знаете, как с ними… Так сложно… – бормочет он, и я вижу, как иронично ухмыляется мой свёкр в ответ.

Скрещивает на мощной гуди руки.

– Женщины, говоришь? К любой женщине надо найти подход. И его можно найти. Ты уж мне поверь, – свысока смотрит он на своего подчинённого.

И тут что-то ёкает у меня в груди, катится вниз, под ноги.

И разбивается вдребезги.

Это моё сердце.

– Привыкли в своих интернетах знакомится. Лиц друг друга не видите. И чему только вас сейчас в университетах учат?! За что я тебе такую зарплату плачу? Чтобы ты препараты давал?! Я их и сам могу дать, – хмыкает он, и вдруг в один прыжок перемахивает через высоченную ограду.

– Вы с ума сошли! Олег Иванович! Не делайте этого! – я вижу, как бледнеет ветеринар.

Его лицо всё перекошено от страха.

– Она сейчас чуть Лютого до смерти копытами не забила! Лошадь крайне озлоблена и возбуждена! Не рискуйте своей жизнью! – умоляет он своего босса, который уверенной спокойной походкой подходит к своей любимице, и его тугие крепкие бёдра, обтянутые голубыми потёртыми джинсами, покачиваются при ходьбе.

Не знаю, что делать: переживать за него или продолжать, как полная дура, любоваться на его тугую, как орех, попку!

Сглатываю застрявший в горле сухой ком и замечаю, что мои пальцы буквально побелели от напряжения – я так крепко вцепилась в ограду.

Звёздочка отрывается от своего сена, поднимает голову и прядает ушами.

Вскидывает голову, и её длинная густая грива разлетается в сторону, обнажая её лоб, на котором белеет пятнышко.

Как звёздочка на небе.

Я вижу, как нервно подрагивает её круп, она вдруг встаёт на передние копыта и так сильно бьёт задними ногами, что буквально пробивает стену позади себя, из неё летят щепки…

– Нет! Уходите! – вдруг невольно вырывается у меня.

Мой свёкр в опасности!

Но он лишь оборачивается ко мне через плечо, и я снова ловлю на себе его насмешливый заинтересованный взгляд.

Подходит к своей лошадке и кладёт ей ладонь на лоб.

– Ну что ты, моя девочка? Волнуешься? Переживаешь? Всё будет хорошо, моя маленькая… В первый раз всегда так… Не бойся, малышка… – вдруг с такой нежностью бормочет он ей, что у меня всё переворачивается внутри от его слов.

Словно он говорит их мне.

Точнее, я бы могла только о таком мечтать…

Да что это со мной вообще такое?

Я что, схожу с ума?!

Хочу быть на месте кобылы?!

А мой свёкр тем временем прижимается щекой ко лбу своей Звёздочки, шепчет что-то нежное ей в бархатное ушко, его огромные ладони ласкают и гладят велюровую шею лошадки, и она, укрощённая и присмиревшая, только тихо ржёт в ответ, словно переговаривается со своим господином и хозяином…

– Моя любимая… Всё будет хорошо… Не переживай, моя девочка… Тебе обязательно всё понравится… Ещё захочешь, малышка… Вот увидишь… – продолжает нашёптывать ей мой свёкр, и я вижу, как Лютый бьётся в своём загоне, пока его возбуждённый член уже почти волочится по земле, истекая белой густой спермой…

Я смотрю, как завороженная, на эту сцену, и вот Звёздочка понемногу успокаивается, кладёт свою морду на плечо хозяину, пока он продолжает гладить её по бархатной шее.

– Готова, заводите, – тихо но чётко командует он своим двум конюхам, и они забегают в загон к истекающему диким животным желанием Лютому.

Открывают калитку, и еле удерживают его: так он резво рвётся к своей желанной возлюбленной.