- А сейчас ты хочешь быть со мной более откровенным?

- Сейчас я хочу закончить ужин, а не думать о том, как скинуть с себя малолетку. Так что будь добра – слезь сама, - проговорил он и отстранился, откусив край спагетти, который заставил свисать с моих губ.

- А если не слезу? – спросила я с вызовом, продолжая есть. Война войной, а кушать хочется всегда.

- Хочешь, чтобы скинул? – серые глаза опасно сощурились. Его лицо суровое лицо плавно приблизилось к моему – жующему. – Одно движение моих ног, и твоя бестолковая белобрысая башка разобьётся об унитаз. Хочешь?

- Хочу ли я, чтобы моя башка разбилась об унитаз? – протянула я, делая вид, будто и правда задумалась о возможности такого исхода, будто мне и правда дали выбрать способ, которым я буду могу быть убита. – Давай хотя бы об раковину. Не хотелось бы, чтобы последним, что я видела, был толчок.

- Хочешь сказать, что не боишься умереть? – изучающий взгляд, приподнятая бровь, и мужик уже не излучает столько ненависти, сколько несколько секунд назад. Теперь ему просто любопытно и непонятно.

- Не вижу смысла в том, чтобы бояться неизбежного, - ответила я честно. – С моим образом жизни я вряд ли доживу до двадцати, так что почему бы в свои последние дни не довести до белого каления мужика, который, возможно, однажды обо мне вспомнит, пусть и не в самом лучшем свете. А, может, и в лучшем. Наручники ведь на тебе не закрыты, так? Но при этом и моя шея еще не сломана. Значит, что-то тебе во мне, всё-таки, нравится. Или через меня ты хочешь достать кого-то.

- Наручники закрыты, - сказал мужик. – Можешь проверить.

- Думаешь, я стану тебе доверять, если увижу, что твои слова не ложь? – усмехнулась я невесело. – Не стану. Никогда не стану. Я могу доверить тебе только свое убийство, которое хотят многие.

- Почему именно мне?

- Ты не похож на тех мразей, которые на меня охотились и охотятся. Приятного, впрочем, в тебе тоже мало, но, похоже, какие-то принципы у тебя имеются.

- Почему ты так решила?

- Ты не воспользовался, - указала я взглядом на нашу позу. – Любой другой уже бы сделал всё возможное, чтобы хотя бы попытаться трахнуть меня напоследок, перед тем, как в его башке появится дыра от моей пули. Поверь, я знаю, о чем говорю.

- Тебя насиловали? – почти настоящая горечь отразилась в его глазах.

Еще немного и мне захочется поверить в его сочувствие.

- Не успели, - ответила я коротко и встала с его коленей. Поднесла к мужскому лицу тарелку со спагетти. – Будешь ещё?

- Нет, - слегка мотнул он головой.

- Тогда я спать. Устала, - произнесла я, едва сдержав слёзы, которые он заметил.

Между широкими темными бровями пролегла складка, когда он проследил за тем, как я вышла из ванной комнаты и в этот раз дверь закрывать в нее не стала.

Тарелку оставила на столе.

Устроившись на краю постели под одеялом, подложила подушки под спину, оставшись в полусидящем положении. Одной ступней опиралась на пол, чтобы в любой момент быть готовой скинуться с кровати и использовать ее в качестве временного щита.

Громко всхлипнула и вместе с тем нацелилась пистолетом, спрятанным под одеялом, на приоткрытую дверь ванной, готовясь выстрелить в любой момент.

Если его не смогла сделать более откровенным и разговорчивым я обычная, то пусть это сделает нежный наивный цветок.

Давай, дедуль, приди и утешь принцессу.

Секунды ожидания складывались в минуты и тянулись безобразно и невообразимо долго. Пистолет в руке казался всё тяжелее, веки тоже наливались свинцом. Я уже забыла, когда последний раз спала хотя бы пять часов подряд, не просыпаясь в холодном поту от случайного мышиного шороха или завывания ветра за окном.