Можно подумать, что проблема в данном случае – это в основном проблема коррупции. Может быть, в Китае просто терпимо относятся к коррупции, несмотря на высокую дееспособность государства? Но такому выводу противоречит не только тот факт, что китайское государство постоянно ведет упорную (и лишь отчасти успешную) борьбу с коррупцией, но и то, что, помимо искоренения коррупции, китайскому Левиафану нелегко даются и другие государственные функции. Говоря о Ливане, мы уже упоминали о том, что, по всей видимости, одна из главных целей уважающего себя государства – сделать общество «читаемым». Это же верно в отношении читаемости экономики. И в самом деле, принимая во внимание тот факт, что комммунистическая партия использует экономический рост как главный аргумент в пользу собственного доминирующего положения, было бы вполне логично сделать вывод о том, что оценки и анализ экономической активности должны быть в числе основных приоритетов партии. Но читаемость, как и контроль над коррупцией, требует сотрудничества со стороны общества. А когда последнее воздерживается от такого сотрудничества, возникают проблемы; не захочет ли бизнес искать убежище в неформальном, незарегистрированном секторе? Не станут ли граждане скрывать информацию о себе от государства, которому они не доверяют? Не станут ли чиновники манипулировать данными, чтобы выслужиться? Ответ на все эти три вопроса – да, особенно в Китае. Вот почему никто в Китае не верит в национальную статистику доходов, и даже бывший премьер Ли Кэцян в 2007 году описывал показатели ВВП страны как «искусственные и ненадежные». Ли предлагал игнорировать официальную статистику и ориентироваться на потребление электроэнергии, объем грузоперевозок и банковского кредитования как на более надежные показатели состояния экономики. Вот что нужно знать о способности китайского государства «прочитать» собственную экономику.

Из описанного нами образа Обузданного Левиафана складывается впечатление, что это то самое государство, о котором мы все мечтаем и которому можно доверять. Но для того чтобы оно на самом деле было Обузданным Левиафаном, такое доверие должно иметь свои границы. В конце концов, любой Левиафан, обузданный или нет, двулик, как Янус, и деспотизм заложен в его ДНК.

Это означает, что сосуществование с Левиафаном – тяжелый труд для общества, отчасти потому, что он обладает естественной тенденцией увеличивать свою мощь со временем. Сам по себе Левиафан не является актором; говоря о Левиафане, мы, как правило, имеем в виду политические элиты – правителей, политиков или других управленцев, а иногда экономические элиты, пользующиеся непропорционально большим влиянием на государство. Большинство этих элит (а также многие из тех, кто работает в правительственных учреждениях) заинтересованы в увеличении силы Левиафана. Подумайте о бюрократах, которые безустанно работают, предоставляя вам общественные услуги или регулируя экономическую деятельность таким образом, чтобы вы не попали в зависимость от монополий или не стали жертвой хищнического кредитования. Почему бы им не пожелать для себя больше силы и власти? Подумайте о политиках, направляющих Левиафана. Почему бы им не пожелать, чтобы их собственное морское чудище не стало еще более дееспособным и доминирующим? Кроме того, чем более сложной становится наша общественная жизнь, тем больше мы нуждаемся в средствах разрешения конфликтов, в регулировании, общественных услугах и защите своих свобод. И да, чем сильнее становится Левиафан, тем труднее его контролировать. Это эффект Красной королевы в действии.