– Колдунья! – пробормотал я.

– Или колдун, – кивнул доктор. – Такой хитрый, бородатый… – Он погладил себя по черной кудлатой бороде и подмигнул.

Я погрозил ему пальцем.

Попрощавшись, я оделся и пошел по коридору, заглядывая во все открытые двери, но Любы так и не увидел.

После морга я заехал домой и со своего телефона, половинную стоимость контракта которого оплачивала мне редакция, позвонил в Сыскное отделение, в кабинет сыщика Захара Борисовича Архипова, моего старого знакомого. Но ответа так и не дождался, поэтому пришлось звонить на коммутатор Сыскного и спрашивать, где я могу найти Архипова. Сотрудник коммутатора после долгих отнекиваний все же связался с кем-то из оперативников и наконец сообщил, что господин Архипов выехал на место преступления. Мне пришлось назвать себя, для того чтобы получить адрес – Большая Ордынка. Снова надеваю пальто, папаху на голову и – на улицу, где ждет мой верный Иван Водовоз. Едем на Большую Ордынку, там, в недавно построенном доходном доме купца Чеснокова, у дверей дежурит городовой. Я показываю ему свой корреспондентский билет и поднимаюсь на третий этаж по большой мраморной лестнице.

Дверь нужной мне квартиры была приоткрыта, и на лестничной клетке были едва слышны голоса следственной группы. Я тихо вошел и сразу увидел Архипова. Он сидел в прихожей на стуле и что-то записывал в блокнот.

– Здравствуйте, Захар Борисович, – сказал я.

Архипов взглянул на меня и поморщился – он не любил, когда я вдруг переходил ему дорогу. Такое случалось уже пару раз, хотя для расследований, которые вел Архипов, мое вмешательство было благотворным, и он сам не отрицал этого.

– Вот уж не ожидал вас здесь увидеть, – сказал Архипов, вставая и закрывая блокнот. – Или вас разжаловали в криминальные репортеры?

– Пока нет, вашими молитвами, – ответил я, пожимая протянутую мне сухую узкую кисть руки. – А что здесь случилось?

– Дело совершенно простое. Убийство на почве ревности. Не пойму, с какой стати оно вас заинтересовало? Поверьте, здесь нет ничего, что могло бы дать пищу либеральному литератору – никаких народных страданий, никакого угнетения, ничего! История самая обыкновенная: муж поссорился с женой и в сердцах наговорил глупостей. Она, не разобрав, схватила кухонный нож и зарезала супруга. Сейчас сидит в спальне, рыдает и клянет себя. И ведь правильно клянет, потому как муж ее ни в чем не виновен, а уж тем более в том, чем хвастал.

– Чем же он хвастал? – спросил я.

– Будто взял в любовницы певицу из русского хора в ресторане «Яр». Некая… – он заглянул в свой блокнот, – Глафира Козорезова. Не слыхали?

– Нет, – пожал я плечами. – Хороша?

– Ну, раз из-за нее уже убивают, наверное, хороша, – серьезно ответил Архипов.

– И что, действительно она стала его любовницей? – спросил я.

– Нет. Выдумал он все. Мы уже проверили – весь вечер сидел допоздна с друзьями в трактире по соседству и пил.

– Я здесь совсем по другому делу, Захар Борисович. Звонил вам в Малый Гнездниковский, но не застал. Так что пришлось сюда. Интересует меня отравление в Купеческом клубе, по которому вы допрашивали повара из трактира Тестова.

– А, это, – ответил Архипов. – Но повара пришлось отпустить, потому что доказать его вину мы пока что не можем. Но преступление и правда интересное. Знаете, чем отравили этого купца?

– Морфином, – ответил я.

– Откуда это вам известно? – заинтересовался Архипов.

Я подумал, что доктору Зиновьеву попадет, если я расскажу кому-то о его откровенных разговорах со мной, и просто многозначительно пожал плечами, будто информацию о морфине мне нашептали некие ангелы небесные.