– Да, я знаю, я огромная. Как кит. А мне еще целый месяц работать. И не притворяйся, что ты не шокирован.

– Я не шокирован. Слушай, а у тебя что, двойня? – Он целует ее в щеку, не в силах отвести глаз от необъятного живота.

– Если бы каждый, кто задает мне этот вопрос, давал за него фунт…

– Ой, прости. Но правда, у вас в семье никогда не было близнецов?

– Да нет, мне даже дополнительное сканирование делали. Малыш один, просто очень крупный. Но не исключено, что врачи ошиблись и я ношу слоненка, а не ребенка.

Мэтью с улыбкой встает, чтобы сделать заказ.

– Тебе кофе? Или пирожное?

– И то, и другое. Морковный торт, если у них найдется. Я ведь за двоих ем. Отъедаюсь на пользу Британии. Вот и ребенка раскормила.

Вернувшись за столик с кофе и тортом для Мелани, Мэтью решает не начинать разговор первым: пусть Мел созреет. Им и раньше случалось работать по одному и тому же делу, причем неофициально, и всегда успешно, но она все равно рискует, встречаясь с ним вот так. Ее могут обвинить в разглашении информации по делу, находящемуся в производстве. Он это знает. И она тоже.

Мелани окунает палец в пенную шапочку своего капучино, слизывает с кончика пальца молоко и крошки шоколада и вздыхает.

– Ладно. Давай рассказывай, как так вышло, что ты работаешь по делу Элис Хендерсон и ее преследователя?

– Меня нанял ее парень, Том. Ты ведь наверняка знаешь – он считает, что полиция ничего не предпринимает.

– О да. Уж он ничего от нас не скрыл, скорее наоборот. А ты о нем что думаешь, о Томе? Мы его, конечно, проверили: чисто. Приводов нет. Ничего подозрительного тоже нет, а главное – железобетонное алиби. Вычеркнуть его из списка подозреваемых, что ли? По мне, так он чист, хотя и сильно меня раздражает.

– Ага, и меня. Привык, видно, что все вокруг него с рождения пляшут. Синдром серебряной ложки во рту. Знаешь, у меня такое впечатление, что он ее любит больше, чем она его, но его это как будто устраивает, а она рада, что ей есть на кого опереться. Я пытался объяснить им обоим насчет ограниченных ресурсов полиции.

– Понятно. Ну, мы-то с тобой оба знаем, насколько я вообще ограничена в своих действиях. Мне и дело это дали потому только, что наш шеф лично знаком с редактором газеты, где работает Элис, а я скоро ухожу в декрет. Видимо, он считает, что делать тут особо нечего и я справлюсь, не вставая из-за стола.

– А тебе как кажется, Мел?

– Ну, про Тома я тебе уже сказала, он чист. Мы его как следует проверили, но ничего не обнаружили. Ну карьерист, это о нем все говорят. Однако на службе к нему хорошо относятся. Птица высокого полета. Он, можно сказать, популярен. Короче, комар носа не подточит. И каждый раз, когда Элис попадала в очередную переделку, он был в суде.

– Тогда кого ты подозреваешь? Сырная проволока – это не ниточка? Элис говорила мне, что ты долго ее об этом расспрашивала. Странная угроза, правда?

– Мы опросили всех продавцов из продуктовой лавки, где она обычно отоваривается, и из супермаркета тоже, и ничего, чисто. Так что, я думаю, надо искать бывшего бойфренда или кого-то, обиженного какой-нибудь ее статьей. Хотя это как искать иголку в стоге сена – я про обиженных. Оказывается, репортеры столько пишут – уму непостижимо. Я и не подозревала, что они такие плодовитые. Элис иногда пишет такие статьи, с личностным подтекстом, знаешь, что немудрено, если они капнули на мозги какому-нибудь психу. Ну а тебя зачем наняли, Мэтт?

– Чтобы я приглядывал за ней по средам и выяснил, на самом ли деле этот день имеет такое значение.