Вечером в кабинете фон Мекка на Рязанской улице состоялось совещание. Кроме самого хозяина и Стефанова присутствовал еще один человек. Среднего роста, слегка полноватый, со спокойным взглядом, он был одет в жандармский мундир.

– Позвольте представиться: помощник начальника Московского ЖПУЖД[6] подполковник Запасов. Включен в вашу комиссию от управления.

– Рад познакомиться. Я Алексей Николаевич, а вы?

– Дмитрий Иннокентьевич.

– Будем вместе служить. Вам объяснили цели нашей комиссии?

– В общих чертах, – ответил подполковник, оценивающе разглядывая Лыкова. – Вы ведь не специалист в железных дорогах?

– Нет. Зато вы специалист. Да и Николай Карлович в случае чего поможет.

Фон Мекк тут же вынырнул из-за плеча жандарма:

– Дмитрий Иннокентьевич, да вы что? Сам Столыпин наконец-то занялся нашей бедой. Надо пользоваться случаем.

– Да я не против, чем смогу – помогу, – согласился Запасов. – Но объясните толком, господа, в чем нужна наша помощь. А то такая телеграмма пришла из Петербурга, что хоть бросай остальную службу, только вашей комиссией и занимайся.

– А вот сейчас нам Василий Степанович сделает доклад, сразу все станет ясно, – доброжелательно ответил Лыков.

Жандарм ему понравился: знает себе цену и не готов лететь сломя голову по первому окрику начальства.

Члены комиссии уселись в кресла, Стефанов разложил перед собой бумаги, нацепил на нос очки.

– Ну, тронулись?

– Я начну, господа, с описания московского железнодорожного узла. Местным это не нужно, они и так все знают. Но Алексею Николаевичу полезно. Заодно буду указывать, где у каждой дороги станции, откуда производят грабежи.

– Сделайте одолжение, – кивнул Лыков.

– В городе сходятся восемь дорог. Самая старая, понятно, Николаевская. Ее товарная станция находится на Каланчевской площади. Далее идет Московско-Казанская, где председателем правления Николай Карлович и в помещении которой мы сейчас сидим. У нее две товарные станции. Главная, Москва-Рязанская, находится в Гавриковом переулке. А еще есть Москва-Вторая, где тоже располагают грузы. По-другому она называется Митьковская. И там, и там воруют сильно…

Фон Мекк буркнул себе под нос крепкое словцо.

Стефанов помолчал, давая магнату выговориться. Ничего не дождался и продолжил:

– Затем идет Московско-Курская, Нижегородская и Муромская дорога, третья по оборотам. У нее тоже две товарные станции: одна Рогожская, в Новой Деревне, а вторая поблизости от нее, именуется Нижегородской, при ней еще депо. Эти две станции, скажу так, самые безобразные. Там любого сажай в тюрьму, и не ошибешься… – Это три крупнейших дороги, – переведя дух, продолжил докладчик. – Есть несколько поменьше: Московско-Брестская, Московско-Виндавско-Рыбинская, Московско-Киево-Воронежская и Рязанско-Уральская. У последней станция на Даниловской улице. Самая, кстати, удобная для отсылки товаров на юго-восток, на кавказские дороги, на Сызрано-Вяземскую и прочие. Поэтому там воруют особенно много, и надо обязательно ей уделить внимание.

– А остальные, что вы назвали, совсем мелкие? – поинтересовался Лыков.

– У этих на троих две станции: в Большом Дорогомилове, повозле моста, и на Мещанской улице близ Крестовских башен. В сумме обороты тоже выходят приличные, но предлагаю оставить их на сладкое. Ежели мы прищучим большое жулье, мелкое само разбежится.

– Василий Степанович, вы говорили, что дорог восемь, – дотошно продолжил расспросы питерец. – А я насчитал с ваших слов семь. Кого забыли?

– Московско-Ярославско-Архангельскую, – пояснил москвич. – Ее сейчас переименовывают в Общество Северных железных дорог. Станция у них на Красносельской улице. Предлагаю поступить с ней так же: оставить на ужо. Иначе сил не хватит. Надорвемся.