– Черт, Стилмен, я могу вчинить тебе иск, – пригрозил он, растирая пострадавшую щеку. – Тут всюду понатыканы камеры.

– Действуй! А я объясню, почему дал тебе пощечину. Уверен, этот ролик будет иметь большой успех в Сети.

– Не воображай, что легко отделаешься!

– Напрасные угрозы! Лучше отвяжись. У меня встреча, я и так потерял из-за тебя время.

Забрав свой пиджак, Эндрю заспешил к лифтам, на бегу показывая средний палец Фредди, все еще державшемуся за пылающую щеку.

В кабине, спускаясь вниз, он сначала негодовал на коллегу, а потом решил успокоиться, чтобы Вэлери не заметила, как он взбудоражен: о том, чтобы объяснить ей, что к чему, нечего было и думать.

Сидя в японском ресторанчике в Сохо, Эндрю никак не мог сосредоточиться на рассказе Вэлери. Стыда он не испытывал: весь их разговор он знал заранее. Пока она рассказывала, как прошел день, он обдумывал, как бы получше использовать ту тяжелую – это если выражаться мягко – ситуацию, в которой он оказался.

Он горько сожалел о том, что всегда пренебрегал новостями о состоянии мировых финансов. Достаточно было бы хотя бы немного ими интересоваться, чтобы сколотить теперь неплохое состояние. Если бы он запомнил биржевые курсы предстоящих – для него прошлых – недель, то манипуляции со своими сбережениями могли бы его озолотить. Однако ничто не вызывало у него такой смертельной скуки, как Уолл-стрит со всеми ее злоупотреблениями.

– Ты меня совершенно не слушаешь. Можно поинтересоваться, о чем ты все время думаешь?

– Ты только что говорила о Ликорисе, одном из твоих любимых жеребцов. У него тяжелое воспаление сухожилия, ты даже боишься, как бы его не уволили с полицейской службы. Один полицейский – черт, забыл фамилию! – в общем, тот, который на нем скачет, не переживет разлуку со своей верной клячей.

Конец ознакомительного фрагмента.