– Полковник-то чернее тучи вернулся. Никогда его таким не видел, – озабоченно сказал Сереге один из них. – Не знаешь, что случилось?

Тот отрицательно покачал головой и кивнул на шатер.

– Он там?

– Там. Все там, – подтвердили патрульные. – Минут пять как собрались.

– Пропустите. Мне надо попасть на заседание, – потребовал Сергей.

Но на этот раз не сработало.

– Извини, Серж. Твой отец лично приказал: никого из посторонних.

– У меня важные сведения об арестованной! Их необходимо сообщить членам суда, – заупрямился Серега, пытаясь протиснуться мимо стражников – но наталкиваясь на мозолистую ладонь.

– Им сейчас не до нее, – ответил загораживающий проход охранник. – Похоже, у них там покруче дела.

Ничего не оставалось делать. Сергей прошелся из стороны в сторону, обошел вокруг шатра, а когда вернулся ко входу, застал там Хоря и трех его приятелей.

– Ну что, поговорил с отцом?! – бросился к нему Хорь.

Сергей покачал головой.

Хорь недовольно цыкнул сквозь дырку в зубах, но не ушел – остался на месте. Еще через несколько минут к шатру подошли несколько мужчин и женщин. Потом люди стали собираться целыми группами – видно, рассказы вернувшихся с Маршальской разведчиков не на шутку всех взволновали. Вскоре вокруг шатра собралась целая толпа. Сергей заметил среди собравшихся плечистую фигуру Дрона, который что-то настойчиво нашептывал стоящей рядом с ним Лиде. Девушка пыталась отодвинуться от него, но, зажатая со всех сторон людьми, никак не могла это сделать.

Наконец, отодвинув полог шатра, наружу вышел комендант, а следом за ним и остальные члены Совета. Отец Сергея появился последним. Из-за тусклого света лампочек дежурного освещения Сергей не смог рассмотреть выражение его лица, но по резким, порывистым движениям понял, что отец чем-то крайне недоволен. Он и держался в стороне от остальных, из чего можно было заключить, что на своем заседании члены Совета не пришли к единому мнению. Тут заговорил комендант, и Сергей переключился на него.

– Сограждане, – обратился комендант ко всем присутствующим, и от его тона у Сергея похолодело внутри. – Станция Маршальская заражена неизвестным нам биологически опасным веществом. Ее жители либо покинули станцию, либо погибли. Пока не будет проведена дезактивация и на Маршальской вновь не заработают турбины, мы не сможем восстановить подачу электроэнергии в прежнем объеме. Для экономии жизненно важных ресурсов с этой минуты на станции вводится режим чрезвычайного положения со строго лимитированными нормами выдачи питьевой воды и продуктов питания. Любые нарушения установленных правил будут сурово наказаны.

Сергею показалось, что комендант чего-то недоговаривает. Услышанное нехорошо удивило его, и Серега даже на какое-то время забыл о томящейся в темнице девушке и так и не вспомнил о ней, когда к нему, наконец, подошел протиснувшийся сквозь толпу отец. Он был не просто раздосадован, но и зол и даже не пытался это скрывать.

– Безвольные трусы, – сердито прошептал он себе под нос, но Сергей все равно услышал.

– О ком ты?

Отец метнул хмурый взгляд в спину осаждаемого людьми коменданта и понизил голос:

– О нашем Совете. Решили ограничиться полумерами в надежде, что руководство Союза очистит Маршальскую от заразы и снова запустит остановившиеся турбины. Да потеря энергии, которую Сибирская получала с Маршальской, для Союза не большая беда, разве что Проспект задерет цену – они теперь, считай, монополисты. Только руководство Союза им этого все равно не позволит. А ради нас в Союзе не будут жилы рвать, даже если узнают, что мы тут подыхаем.