Его заинтересовала коробка от холодильника. Решительно старик начал спасательную операцию по извлечению коробки – ее уже успели изрядно завалить. Извлек, решил еще чего присмотреть, да тут рядом загудела машина – кто – то парковался, все выравнивал машину. Наконец, мотор затих… Из машины вышел водитель, и махнул рукой. Андрей Николаевич подумал, что жест адресован ему, и робко встал – руки по швам, как на месте преступления.

Но водитель старика пока не заметил – ходил вдоль своего внедорожника и подробно рассказывал по телефону о том, как он продал малолитражку и приобрел этого монстра.

Понятное дело, – подумал Андрей Николаевич, – парковаться теперь труднее.

– Дед ты там долго еще?

– Вот коробку заберу от пылесоса, и уйду.

– А! Лады.

В ближайшем подъезде № 3 отворилась дверь. В проеме стоял молодой мужчина с портфелем.

– Привет, Игорек!

– Здорово Вован! Вы когда прилетели?

– Да позавчера ночью.

– Загорел, не узнать. Как Эмираты?

– Да сойдет, – видно было, Вован уже устал отвечать на этот вопрос..

– А мы все не вырвемся, – продолжил разговор Игорек.

– Ну, Игорек, «джипяра» у тебя. Поздравляю. Обмоем?

– Не вопрос.

Закурили.

– О, мне пора. Ну вечерком звякнешь?

– А то!

– Ну заходи, дверь держу.

– Да брось. Мне надо мусор с машины выкинуть – вон бомжа жду.

– Какого бомжа?

– Да вон на мусорке возится.

Оба хорошо затянулись. Помолчали.

– Бомжей развелось, куда ни плюнь, – вдруг пробурчал Вован. – Сегодня выбросил коробку от Керхера! Уже мусорку разбомбили. Ладно, побегу – бабло рулит.

– Ну, давай – давай.

Игорек раздавил окурок, вернулся к машине, стал выгребать что – то в багажнике.

Старик деловито вынес извлеченные вещи, приноравливался, как ловчее все взять.

– Ну ладно, дед, отойди подальше, я тут выкину кое – чего, – Игорек двинулся к мусорке, и поднял голову: – Андрей Николаевич? Вы че тут?

– Да это…

– А мы же только с Вовкой Вашим стояли тут, разговаривали. Вовкой Вашим… Вы че тут?

– Да это…

– А Вовка что? Не узнал Вас, получается?

– Да ничего…

– Я думал, Вы еще в институте работаете.

– Да…

– Как Вы так? Нас же учили… с Вовкой… Куда Вы? Андрей Николаевич?

Старик быстро засеменил со двора к арке. Молодого человека он не узнал. А сына узнал по голосу, да отвернулся, чтоб не смущать.

Старик идет по улице, несет коробку от холодильника сына. Как он оказался на улице – вспоминать ни к чему, и никому об этом он не расскажет. У сына семья, маленький ребенок, а у старика никого – пусть живут.

Старик идет по улице, на душе хорошо, – в голове звуки музыка… – «Лунная соната»… – в солнечной комнате… лунная … в солнечной… – за роялем его Вовка… – учился сызмальства в музыкальной школе.

А после занятий, допоздна отец с сыном играют в приставку плейстейшн, а ночью ребенок долго не может уснуть, а отец тихо входит, поправляет одеяло. Маленький Комольцев вздрагивает, а большой Комольцев ему говорит:

– Это я – папа. Ты не узнал меня, сынок? – и также тихо уходит.

Распахнуто окно в деревянном доме. Дождь стучит по листьям берез. Дождь теплый, – когда на ладонях, а еще он навевает разные истории.

Ланцов только что стоял у окна, грел дождь в ладонях, а теперь у двери, зачем-то хотел на улицу. Протопал широким шагом, чуть дверь не выломал, еще бы, когда рост под два метра, и забыл, за чем собрался.

Будто что вспомнил?

"Да, вспомнил. Этот же вид из окна я увидел на картине Александра Герасимова "Полдень. Теплый дождь", 1939-го года. Совпадение точь-в-точь. Интересно, Герасимова тоже выперли откуда-нибудь?» – он задается вопросом, имея в виду свое недавнее увольнение с работы.