Ему открыли. Гена хмыкнула, окинув его взглядом, и грубо сказала:

– Она занята.

– А мне надо!

– Надо, так проходи. Смотри, не пожалей потом.

– Вот если ты меня не впустишь, то пожалеешь, я тебе гарантирую.

Гена посторонилась. Насмешливо спросила:

– Что, очень надо? Так приспичило?

– Я здесь по работе.

– Оно видно. Что по работе.

– Ты меня к хозяйке проводи.

– Идем.

Гена оставила его в холле. Сказала:

– Значит так. Поднимаешься по лестнице на второй этаж. Пойдешь направо по коридору. Там будут раздвижные двери. Ну, как гармошка. Не стучи – смело входи. Понял?

– Соображу.

Она как-то странно на него посмотрела, криво улыбнулась и ушла. Он пошел, нет, побежал вверх по лестнице. В доме было тихо, похоже, что кроме этих двух женщин – никого. Ни домработницы, ни кухарки. И едой не пахло. Поистине, Алина Вальман – загадка.

Запыхавшись, он стремительно шел по коридору к раздвижной двери. Стучать не надо. О его визите хозяйке наверняка уже сообщили, особняк напичкан электроникой, каждый шаг контролируется. Неудивительно, ведь здесь добра на… На много, в общем.

Он рванул дверь, чуть не сломав ее, сделал шаг вперед и замер. Это была огромных размеров ванная комната. Всю заднюю стену ее занимало огромное зеркало. Посреди, на мраморном полу, стояла ванная, похожая на чашу. Она была сделана из какого-то камня, со странным, молочным блеском. Вода в ванной тоже была белая, похожая на молоко. В ванной, лицом к зеркалу, сидела Алина Вальман. Он увидел собранные на затылке волосы, небрежно заколотые шпильками, и выступающие из воды мраморные плечи. Раскинув капюшон на лопатках Алины, уже знакомая ему кобра раздвоенным языком пыталась коснуться упругого завитка волос на ее затылке. Утопленные в потолок и стены многочисленные лампочки мягко рассеивали свет, отчего казалось, что повсюду разлито жидкое золото.

Дыхание перехватило. Увидев его в зеркало, Алина медленно начала подниматься. Он стоял, понимая, что надо немедленно уходить, но не мог тронуться с места. Зрелище было завораживающим: из молока выползала черная кобра, вытатуированная на прекрасном женском теле, на аспиде явственно проступали Алинины позвонки, а кончик хвоста упирался в ложбинку между упругими ягодицами. Только увидев змею целиком, он очнулся и отступил назад, с треском захлопнув дверь. В глазах было темно, мраморное тело Алины его ослепило.

И тут он услышал хохот. Сначала ему показалось, что смеется Алина. Потом сообразил: это из конца коридора. Навстречу шла Гена и, глядя на него, хохотала.

– Ты-ы… – прохрипел он. – Ты это нарочно… подстроила…

– Тебе ж надо было.

– Так… Нет, так нельзя… нельзя…

– Что, хороша? – подмигнула она. – А ну, пусти!

– Что? – хрипло спросил он. В голове по-прежнему был туман, сердце бешено стучало.

– Пусти, говорю. Дай пройти. Или ты хочешь, чтобы она оттуда так и вышла голой? Я тебя понимаю, – усмехнулась Гена.

Тут он заметил у нее в руках махровый халат.

– Да идите вы…

И, грубо оттолкнув женщину плечом, кинулся бежать.

– Она сейчас спустится! – крикнула вслед Гена. Он бежал до самых ворот. «Издеваются», – стучало в висках. «Точно: издеваются…» Хлопнула калитка, железо загудело. По улице он уже не бежал, шел сначала быстро, но потом замедлил ход. Дыхание выровнялось, мысли тоже постепенно пришли в порядок. И он тут же начал оправдывать Алину. «Это не она. Она ничего не знала. Это Гена. Гена все подстроила».

Но вернуться назад так и не решился. Сел в машину, и какое-то время просто ехал, не соображая, куда и зачем. Его ведь не прогнали, сам ушел. Может, зря?