– Тьфу ты! Леший кучерявый! Лягни тебя лягушка! – негромко, но с большим чувством бранилась Смеяна. – Чтоб тебя граблями да по лбу!

А Даян только смеялся в ответ.

– Да ладно тебе, уже и обиделась! – сказал он, когда Смеяна немного выдохлась. – Ты прямо как боярышня! Да разве я когда тебе в чем не помог? Надо, так пойдем.

– Так бы сразу и сказал… – обиженно проворчала Смеяна.

Даян выпустил ее и поднялся, стал отряхивать сено с одежды. Уже не в первый раз он, поссорившись с молодой женой, ночевал в хлеву. Как и Смеяна, он не был родным Ольховикам по крови, а в род был принят благодаря женитьбе на одной из здешних девушек, Синичке. В роду Ольховиков он был больше всех дружен со Смеяной. Оба они знали, что ими род не гордится, и это сближало их.

– Потише ты! Всех перебудишь! – кошкой шипела Смеяна названому брату, пробираясь от хлева к воротам через двор.

Собаки кинулись к ним, но узнали Смеяну и присмирели, как будто поняв, что шуметь не нужно.

– А княжеские-то дозора не выставили? – прошептал Даян.

– Нет, я посмотрела. Спят все.

– Спят! – Даян хмыкнул. – А лиходеи-то, что на реке были, вокруг бродят! Слышь, Смеянка, ведь что отроки говорили – дрёмичи на нашем берегу остались? Не ходить бы тебе…

Но Смеяна только отмахнулась. В лесу для нее не существовало опасностей.

У ворот Даян бесшумно поднял тяжелый брус, нажал плечом на створку, чтобы засов не стучал, и вынул его из скобы.

– Давай! – шепнул он, дав створке отойти самую малость, чтобы не заскрипела.

Смеяна неслышно метнулась в щель. Даян вдруг взял ее за плечо свободной рукой:

– А все же – куда собралась ночью-то?

– Нос прищемишь! – дразняще шепнула Смеяна ему в лицо.

– Не пущу! – Даян грудью загородил щель. – Уж не к парню ли какому?

– А хотя бы! – ехидно ответил Смеяна.

Даян хотел что-то ответить, но не успел. Смеяна подалась лицом к его лицу и быстро укусила его за нос. От неожиданности Даян охнул, а Смеяна отпихнула его от створки, выскользнула за ворота и мигом пропала во тьме. Растаяла, как тень, даже трава не шуршала под ее легкими ногами.

Даян осторожно оттянул на место створку, заложил дубовый засов в железную кованую скобу – свое же собственное изделие. При этом он презрительно фыркал, как будто Смеяна все еще могла его слышать. Усевшись на землю под тыном, он прислонился к бревнам спиной, потрогал нос, пожал плечами, усмехнулся, а потом вдруг вцепился зубами в рукав, чтобы не рассмеяться в голос.

Облака затянули луну, за тыном огнища царила густая, холодная весенняя тьма, но Смеяна хорошо знала дорогу. Миновав луговину и поле, где утром катали Светловоя, она вошла в лес, где тесно перемешались сосны, мелкие березки, разлапистые елки, ольховые заросли. Ни в какую темень, ни в какой чаще, даже совсем чужой, ей не случалось заблудиться. Старшие учили ребятишек определять дорогу по солнцу, по коре деревьев, по муравейникам, по лишайникам на стволах – да мало ли других способов? Много, и наука не всякому покажется легка, но без нее никому нельзя – пропадешь, будешь блуждать по лесу, как слепой. Но Смеяна никогда не могла толком рассказать, почему выбирает эту дорогу, не смотрела ни на мхи, ни на солнце. Она просто знала – туда. Ей казалось, что какие-то глаза смотрят на нее из чащи, зовут, раздвигают ветки. И она шла, доверясь зовущему взору этих невидимых глаз, и еще ни разу они не подвели ее.

Под горкой, возле ручья, стояла избушка. Крохотное окошко было изнутри задвинуто заслонкой, не выпуская запаха дыма; чужой человек, случись ему идти здесь ночью, прошел бы мимо избушки, приняв ее за пригорок. Но Смеяна, безошибочно найдя крылечко и дверную ручку из изогнутого корневища, без стука толкнула дубовую дверь и шагнула через порог.