Бронислав решил перед отправлением в Переяславец повидаться с Саломеей. Он отправил в Ольгов своих челядинцев, повелев им привезти Саломею в Рязань, даже если для этого придется применить силу. Однако Саломея приехала к Брониславу без сопротивления, едва узнала, что Давыд Юрьевич пал в сражении с татарами.

Саломея изъявила готовность поехать с Брониславом в Переяславец, но попросила при этом отпустить ее в княжеский терем, чтобы последний раз взглянуть на бездыханного княжича. Бронислав не стал противиться этому, видя, что в Саломее случилась какая-то внутренняя перемена. Казалось, ее не столько угнетает смерть Давыда Юрьевича, сколько татарское нашествие, грозящее вот-вот докатиться и до Рязани.

Бронислав велел челядинцам еще затемно запрягать лошадей в сани. В один из крытых возков сели Саломея и Милолика, дочь Бронислава. Милолика была на седьмом месяце беременности, поэтому Бронислав убедил ее перебраться в Переяславец подальше от татарской напасти. Супруг Милолики, боярич Ратибор, поддержал тестя и живо собрал жену в дорогу.

Проститься с Брониславом пришел его брат Яволод.

Саломея краем уха услышала, как Бронислав и Яволод в беседе упоминают Гуряту, Брониславова сына. Оказывается, Гурята пропал без вести: назад он не вернулся, но и среди павших его не видели.

– Не иначе, заплутал младень в ночном лесу и отстал от войска, – молвил Яволод. – Коль так, Гурята все равно до Исад доберется, а оттуда и до Рязани близко.

– Может, и доберется Гурята до Рязани, ежели татары его не пленили, – хмуро заметил Бронислав, – ежели не истечет кровью от ран в зимнем лесу. И зачем токмо я потащил его в этот поход! Из Гуряты такой же вояка, как из Саломеи попадья!

Братья обнялись.

Затем Бронислав вскочил верхом на коня и зычным голосом велел возницам погонять лошадей.

С темного теремного двора в распахнутые настежь ворота выехали трое саней с поклажей, запряженные тройками разномастных лошадей, и два крытых приземистых возка, один из которых влекла тройка белых коней, другой – тройка вороных. В голове этого стремительного санного обоза мчались семеро гридней на гнедых лошадях во главе с Брониславом, в хвосте скакали пятеро конных челядинцев. Все всадники были с мечами и кинжалами на поясе, у челядинцев за спины были заброшены луки в кожаных чехлах и колчаны со стрелами, у гридней на спинах были овальные красные щиты.

Утром, провожая в путь обоих своих племянников Ингваревичей, Юрий Игоревич призвал к себе Апоницу.

– Поедешь в Борисов-Глебов, поведаешь княгине Евпраксии о том, как погиб ее супруг, – сказал князь, похлопав одноглазого великана по его могучей груди. – Возьмешь с собой мою дочь Радославу и десяток гридней из Федоровой дружины. Будешь недремлющим стражем при Евпраксии и Радославе. Ежели татары вдруг окажутся на реке Воже или близ Ожска, немедленно увези Евпраксию и Радославу в Перевитск или Ростиславль. Можешь уехать с ними в Коломну, туда мунгалы, полагаю, уже не сунутся. – Юрий Игоревич еще раз похлопал Апоницу по груди. – Ты знаешь, как Федор дорожил Евпраксией, так не допусти, чтобы она угодила в лапы мунгалов.

– Не беспокойся, княже, – пробасил Апоница. – Буду беречь Евпраксию и ее сыночка как зеницу ока! Буду начеку днем и ночью, как ястреб-тетеревятник!

И еще два человека побывали в то утро в покоях рязанского князя. Это были два новгородских боярина Микун и Жердята, из числа заложников, взятых суздальцами в Чернигове и отправленных в Рязань под опеку Юрия Игоревича.

– Удерживать вас в Рязани я более не хочу, отправляйтесь оба домой, – сказал новгородцам Юрий Игоревич. – В прошлом вы немало насолили Георгию и Ярославу Всеволодовичам. И ныне у вас опять развязаны руки для этого. Скажите боярам и люду новгородскому о том, что рязанцы не дождались помощи от суздальского князя и бьются одни с татарской ордой. Ежели кто-то из новгородцев пожелает протянуть нам руку помощи, для Рязани это будет благом. Ежели такового не случится, так пусть хотя бы в Новгороде узнают, каково верить обещаниям князя Георгия. Заключая с рязанцами вечный мир десять лет назад, князь Георгий клятвенно заверял, что окажет поддержку Рязани против любого недруга. И вот недруг пришел к нашим рубежам, но князь Георгий позабыл про свои обещания.