Присела я в центре перекреста кладбища, каких безграничное множество здесь. Зачерпнула пригоршню земли. Размяла в ладони, пропустила сквозь пальцы, выискивая нужное место. То, в которое сейчас попасть важнее всего. Прикрыла глаза, прислушиваясь к потокам лунным, вдыхая запах разрыва грани. Приторно-сладкий, удушливый, вязкий, невидимой дорожкой тянется по правую сторону. Но в нем что-то чужеродное, вкрапления неизведанные. Будто свежесть проскользнула и тут же исчезла.

– Ханна, давай туда быстро! – крикнула помощнице, показывая дорогу.

Сова расправила крылья, поднялась в воздух послушно, чтобы сдержать души до прихода моего. Сама я поднялась и, придерживая платье, побежала во всю прыть, боясь опоздать.

Мелкие камни кололи, иголки сосновые на земле пекли стопы. Кровавые царапины по голени от колючки с обочины. Все заживет, затянется, как в водицу речную ступлю. Это нестрашно. Перепрыгнула яму, перешла овраг небольшой, поднялась в пригорок, свернула раз и еще раз. В нескольких сотнях локтей передо мной туман сизый рваным облаком стелется. Значит, верное направление.

В небе Ханна над ним по кругу летает. Крыльями машет, глазом зорким всех видит. Взволнована не на шутку, что-то не так. Камнем летит вниз и вновь вверх взмывает, словно защищает кого. Я ход прибавила. Дыхание сбилось, ноги устали, но в марево шагнула. Дальше вытянутой руки ничего не видно. Плотный туман с жалящими каплями-иголками впивается в лицо, руки. По сторонам неживые смотрят, нервничают, шепчут. Мужчина во фраке подгоняет:

– Дальше… дальше…

Ребенок рядом:

– Иди… иди…

Старушка в платке:

– Спеши… спеши…

Приглядываюсь, непохоже на взбунтовавших усопших, нет прорыва грани. Лишь воздух косный, тяжелый. Дышать непросто. Резкий порыв ветра. Ханна рядом на крест могильный села. Разогнала сизые хлопья. Голову склонила, на землю указывая.

– Кто это? – удивленно спросила я.

Поодаль, за покосившимся старым крестом, лежал человек. На боку, притянув ноги к груди. В рваной рубахе, испачканных брюках и без ботинка, одного.

– Эй! – окликнула его, но в ответ ни звука. – Эй! – громче позвала.

С виду не бестелесная оболочка, но быть не может того. Сюда не проходят из света. Я подошла ближе и толкнула его. Отскочила из-за ощущения под пальцами ног настоящего, плотного тела. Обошла вокруг, встала у светловолосой головы, присела.

– Угух, – остановила меня сова.

– Не бойся, я только посмотрю на него.

Сдвинула с глаз светлые волосы. Мужчина – молодой, высокий лоб, упрямый подбородок с ямочкой, впалые щеки, прямой нос. Такие – частые гости из-за гордыни своей в мире темном. Спустилась взглядом ниже по рубашке клетчатой, и он застонал, переворачиваясь на спину. Не ожидая этого, я шлепнулась на сырую землю, отползла в сторону, испугалась.

– Живой? Ханна, он живой или это Сумрак играет в игры свои?

Незнакомец скривился, закашлялся, а я снова приблизилась и только сейчас заметила на тверди мертвой капли крови.

Не могла прийти в себя, видя перед собой человека. В мир ночи нет хода, только если сильный духом он. А таких нет с древних времен. Тех, кто может за грань ходить и возвращаться обратно.

Мужчина застонал снова, захрипел, выдыхая облачко пара. Оставлять здесь нельзя, не протянет и ночи. Не ведая, к чему помощь моя привести может, потянула за руки беспамятного.

– Ну и тяжелый ты. Не унести, не вернуть обратно к свету, – возмущалась я и продолжала тащить мимо душ, наблюдающих. – Ничего, сейчас до черты погоста, а там легче, там спокойней, там дом мой защитит, поможет.

Волоку его, а сил не хватает. Да, не ночь сегодня, а испытание. Свалился на голову мою. И откуда взялся такой и зачем помогаю? Не встретить бы Сумрака, не то худо будет. Не терпит он в мире своем чужаков. Убьет и оставит здесь на века долгие.