- Думай. Торопить не стану, - и отхлебнув еще чаю продолжил. - Я сейчас с Тихоном разговаривал. Он дурные вести привез. В столице начались гонения.

- Какие еще гонения? - округлив глаза, перебила его.

- Ведьм и ворожей всех мастей со свету сживать стали.

- Как это? Они же одаренные, разве они так просто дадутся? - опять перебила его.

- После того как чиновнику наша Любава отворот поворот дала, он обиду затаил. Пошел к следующей, более сговорчивой - ведьме. Она ему колдовством да заговорами помогла все же пост повыше занять. А он, ирод такой, закон принял, что всех ведьм и им подобных, если в колдовстве уличат,- в тюрьму или на виселицу.

- Господи, страх- то какой! - перекрестилась я.

- Не вся история- то еще. По признанию в колдовстве одну ведьму прилюдно на площади повесили, а она возьми, да оживи. На глазах у людской толпы. Когтем отросшим веревку перерезала и на метле улетела.

- Брехня. Люди чего только в страхе не придумают, - с колотящимся сердцем ответила ему.

- Что мне дядька Тимофей рассказал, то я тебе и говорю, - обиженно надул губы парень и снова взялся за лепешку.

- Дальше-то что было? - в нетерпении подалась ближе к столу.

- После этого случая советник издал указ всех ведьм на кострах сжигать. После этого пепел развеивать, чтобы обратно не возродились, - прожевав очередной кусок, сказал мне парень.

- Ужас. Так и невинных оболгать можно, - всплеснув руками, возмутилась я.

- Да кто их там разберет. Но то, что Любаву на костер отправить могут, - это точно. Хотя она никого в жизни и пальцем не тронула, - задумчиво проговорил Тим.

Схватившись за неистово бьющееся сердце, я хотела уже ринуться рассказывать страшные вести Любушке. Но, переведя дух, вспомнила, что она все же провидица. Должны же способности ей об этом поведать. Выпив чай и поболтав еще немного, Тимка все же ушел. А я, недолго думая, накинула старенькое пальто, повязала на голову теплую шаль и, прыгнув в валенки, бросилась к дому Любавы. Кнопка бежала следом, иногда утопая всеми лапками в снегу. Подхватив ее под брюшком и взяв на руки, я ускорилась.

5. Глава 5.

Едва я успела пару раз стукнуть в дверь, она отворилась. На пороге меня встретила печальная и осунувшаяся провидица.

- Проходи, нечего избу выстужать, - проговорила она, впуская меня в дом.

Ее хата от моей отличалась лишь тем, что у стены стояла панцирная кровать, застеленная лоскутным покрывалом, а за печкой была натянута шторка, за которой она переодевалась и хранила свои вещи.

Весь мой скудный скарб помещался в небольшой сундук, который стоял у печи. У Любы же вещей и прочего было больше, чем у меня за всю жизнь. Однажды она дала мне примерить ее синее бархатное платье. Рукава и плечи ткань обтягивала, отчего руки становились еще тоньше и изящнее. Грудь и талию оно плотно облегало, а к низу шло струящейся широкой юбкой. При движении ткань играла на свету и в проблесках отливала то более светлым, то более глубоким синим оттенком. Я такой красивой себя ни разу в жизни не видела. Она хотела его мне подарить, но я отказалась. Надевать эту красоту мне все равно некуда. Не пойду же я в таком платье козу доить или в лес по грибы. Предложила его продать и на вырученные деньги купить что-то другое.

Она не обиделась, но сказала, что платье будет лежать и ждать меня. Сейчас, вспомнив предложение Тимки, я всерьез задумалась, а не согласиться ли, и, надев это платье, войти под руку с ним в нашу часовню?

Да, невестам полагалось носить белое, но у меня нет ни средств, ни возможности приобрести такое. Вынырнув из мыслей, услышала, как Люба уже в который раз спрашивает: