Я люблю мотоцикл. Не все, не просто это понятие. Один конкретный. Тот, который ревет подо мной. Старенький, но вылизанный настолько, что даст фору некоторым современным гоночным моделям. Этот железный конь принадлежал самому дорогому для меня человеку - моей маме. Нежной маме, настоящей светской львице, изысканной и элегантной. Единственный бунт, который она себе позволяла, - это поездки на мотоцикле. И это единственный риск для ее жизни, на который папа закрывал глаза. Позже оказалось, что не байка надо было бояться, но теперь уже поздно о чем-то говорить.

Сорваться бы сейчас в родную столицу и посетить могилу мамы. Перед нашим отъездом я выла в подушку. Мне казалось, мама остается там одна. Ей будет одиноко и грустно, если никто не будет ее навещать. Но в церкви, которую я посетила, священник сказал, что нельзя беспокоить покойных частыми визитами. Наверное, именно это немного успокоило меня, и я просто знаю, что снова приеду и сразу пойду к мамочке.

А пока сосредотачиваюсь на ощущении свободы, которую дарит ее последний подарок. Я лечу. Когда мотор ревет, а железный конь подо мной вибрирует, подчиняясь каждому моему приказу, я живу. Пью жизнь огромными глотками, насыщаясь и напитываясь чувством полной, безграничной свободы.

Проехав положенные три круга, не останавливаюсь на финише, а просто сбавляю скорость и, выехав на обычную дорогу, уезжаю в сторону города. Сегодня я больше не хочу ни с кем общаться и никого видеть. Не хочу держать лицо и притворяться. Хочу просто покататься, поужинать в одиночестве и поехать домой спать.

Но когда думаю о притворстве, вспоминаю Дениса. Удивительно, что именно он стал тем, с кем я не корчу из себя ту, кем не являюсь на самом деле. Конечно, Громов не оставил мне шанса, быстро раскусив все мои манипуляции. Но оно и к лучшему. Мы же станем мужем и женой, а между супругами тайн быть не должно. Я бы, конечно, хотела такой брак, какой был у моих родителей. Папа очень трепетно относился к маме. Был строг, когда она перегибала со своими бунтами, но в остальном - нежен и заботлив. А мама позволяла ему любить ее, заботиться и носить на руках в прямом и переносном смысле. И, какой бы сильной она ни была, никогда не демонстрировала это папе, хоть он и знал об этой ее черте.

Расположившись в кафе на въезде в город, заказываю салат с креветками и лосось на гриле. На десерт беру любимый тирамису. Говорят, в этом месте он неприлично хорош. Пока жду свой заказ, вспоминаю, что так и не ответила папе, так что пишу быстрое сообщение:

“Я у Дениса, не очень удобно говорить. Что-то срочное?”

Ответ приходит, когда передо мной уже ставят ароматно пахнущие блюда.

Папа: “Ничего срочного. Завтра в обед подъедь в тот ресторан возле администрации, есть пара вопросов, которые надо обсудить”

Оля: “Хорошо. Доброй ночи, папочка”

Папа: “Доброй, малышка”

Отложив телефон, съедаю свой ужин с таким аппетитом, что мне приходится тормозить себя, чтобы не заглатывать слишком большие куски. Когда пустые тарелки сменяются десертом с черным чаем, я снова бросаю взгляд на телефон. Надо обеспечить себе алиби. Если вдруг Денис где-то в городе пересечется с папой, я попала. Мой отец сразу поймет, что к чему, и где я шатаюсь в такое время.

Набираю своего жениха, любуясь на подаренное им кольцо. Надо сказать, Денис как-то инстинктивно понял, что мне понравится. Если бы он подарил мне булыжник, который я требовала, я бы точно сказала “нет”. Но он не стал действовать по моей указке, а послушал свои инстинкты.