– Бывало, что ругались, – осторожно признала бабуля.

– Значит, Елисей мог быть заинтересован в гибели своих отца и матери?

– Это что вы тут такое сказали? Вы чего тут, Елисейке дело шьете? Двенадцатилетнему пареньку! Да и как он мог? Он в тот момент здесь был, в России, с бабушкой-дедушкой, в школу ходил, родители оба – в Эгейском море.

– А как Кордубцевы погибли?

– Ох, Славка, Славка… Не раз он сам говорил – тут, в городе, когда все собирались на праздник какой, а он чуть подвыпьет. Море, говорит, к себе уважения требует, даже трепета. А для «руссо туристо» – особенно если выпьют или деньга у них в кармане шевелится, – такое бывает несвойственно. Слишком они со стихией запанибрата. Все время их укрощать приходится. А вот и сам не уберегся.

– Что конкретно произошло?

– Как рассказывали, дело было под конец сезона. В октябре. Славик свое по контракту отработал, Ленки все лето с ним не было. Она к нему отдохнуть прилетела, и они сами решили яхту взять напрокат, попутешествовать по островам. Если обычная парусная, да не в пик сезона, говорят, аренда по тогдашнему курсу вполне по карману была, как трехзвездочная гостиница на берегу. Ну, они вдвоем и странствовали, с острова на остров. Славик ведь прекрасно и с парусами управлялся, и с двигателем, и лоцию умел читать. Ленка тоже за все эти годы, что называется, наблатыкалась – во всяком случае, я сама слышала, Славка ее хвалил. Вот, наверное, и перехвалил… Иными словами, пошли они раз, как потом нам рассказывали, в явный шторм с какого-то одного острова – по-моему, даже известного, Санторини, – на другой. Шторм вообще был, как говорят, такой, что плавать не рекомендовалось. Баллов, что ли, шесть – я в этом не разбираюсь, с чужих слов. А они пошли. И не пришли никуда. Их только на третий день хватились. Они ведь там никому не докладывали, куда идут, где ночевать собираются. Вышли из порта – и поминай как звали. В общем, на третий день на соседнем острове обнаружили их яхту арендную. Пустую. На мель ее выбросило. А Ленки со Славиком нет. И никакого следа – как в Бермудский треугольник попали. Искали тела потом, как рассказывают, долго. Но не нашли. Ни его, ни ее. Решили, что их в шторм просто волной за борт смыло. Посчитали, что наши ведь люди, русаки, обычно страховкой не пользуются. Надо ведь в шторм к чему-то там пристегиваться на яхте – к леерам, что ли. А они – нет. Вот и получили. Долго ли, коротко ли – признали их умершими. И отпели мы их здесь заочно.

– Может, живы? – мечтательно спросила Варвара (слегка наигрывая в мечтательности). – Может, сбежали? От трудной жизни, от быта или, допустим, от долгов?

– Ага, и сына двенадцатилетнего бросили. Не выдумывайте!

– А почему Елисея, когда родителей не стало, в детский дом не отдали? Двенадцать лет все-таки.

– Еще не хватало! Все-таки у него бабушка-дедушка были тогда живы-здоровы, во внуке души не чаяли. Там, конечно, долгая история была, бюрократическая канитель, и тела искали. Сашка Чигарев, дед, в Грецию, я знаю, несколько раз летал. Потом, наконец, в общей сложности год, наверное, прошел, но признали Вячеслава и Елену умершими. И немедленно после этого Елисейку семейство Чигаревых-старших усыновило.

– Но фамилию отцовскую ему оставили?

– Конечно, он уж взрослый был, тринадцать лет ему к тому времени стукнуло.

– А почему усыновили не предки по вашей, отцовской, кордубцевской линии?

– Они всегда как-то дальше были. Не нянчились так с Елисейкой, как Чигаревы. Один или два раза только выбрались с ним в турпоездку по России, но мне потом Семка, брат мой (Елисея дед), говорил по секрету: тяжело с ним было, характерный он, непослушный. И потом, у них ведь, кроме Славика-сыночка, племянника моего погибшего, еще и дочь имеется. В общем, что я оправдываюсь? Если б безвыходное положение было, уж, конечно, взяли бы Елисея, не бросили. А раз было кому – ну и слава богу. Усыновили Чигаревы, и хорошо.