– Безусловно, – пробормотал Вулф.

– Когда стало трудно, мне некого было попросить о помощи, но если бы и было, то потом пришлось бы делиться призом. Все семь недель основного конкурса мне не хватало времени нормально поесть и поспать, но самое худшее началось, когда вышла ничья и мы получили дополнительное задание. В ту неделю я почти не спала: боялась сделать ошибку и до последней минуты без конца проверяла ответы. На почте я заставила приемщицу показать мне штемпель, который она поставила на конверте. Как вы думаете, после всего этого позволю я кому-нибудь меня обжулить? Мы сидим здесь, потому что нас не отпускает полиция, а у мисс Фрейзи уже работают триста помощниц!

Увидев, как она прекратила приступ, я ни на секунду не усомнился, что она ни за что и никому не позволит помешать ей добиться желаемого, жульнически или нет.

– Конечно, это несправедливо, – согласился Вулф, – хотя сомневаюсь, что ее действия можно назвать жульническими, по крайней мере в юридическом смысле. К тому же, согласитесь, кто-то из финалистов поступил более дерзко, чем мисс Фрейзер. Кто-то ведь убил мистера Далманна, чтобы забрать ответы.

– На эту тему я говорить не намерена, – заявила она. – Я приняла решение.

– Хотя с полицией вы, разумеется, об этом поговорили.

– Да. Конечно. Меня там продержали несколько часов.

– И вас, разумеется, спросили, что вы подумали вчера вечером, когда мистер Далманн показал лист бумаги: шутит он или там и в самом деле ответы? Что же вы им сказали?

– Я не намерена говорить на эту тему.

– Вы так сказали в полиции? Что не будете об этом говорить?

– Нет. Тогда я еще не приняла решения. Приняла позже.

– Вы с кем-то консультировались?

Она покачала головой:

– С кем я могла бы консультироваться?

– Не знаю. С адвокатом. Позвонили мужу.

– Адвоката у меня нет. Мужу я в любом случае не стала бы звонить… Я знаю, что он ответит. Он вообще считает, что я спятила… Адвокат стоит дорого, у меня на него нет денег. Нам оплатили проезд и отель, а на расходы не дали. Я опоздала к вам, потому что сначала села не в тот автобус. Ни с кем я не консультировалась. Я приняла решение сама.

– В таком случае полиции вы рассказали о том, что подумали, когда мистер Далманн показал тот листок?

– Да.

– Тогда почему не сказать и мне? Уверяю вас, я действую исключительно в интересах своих клиентов, которые желают лишь честно и справедливо распределить призы. Вы не можете не понимать, что, если кто-нибудь из участников взял листок с ответами, сделать это будет в высшей степени сложно. Вы это понимаете.

– Да.

– Хотя мои клиенты полагают… более того, они убеждены, что вчера мистер Далманн показал просто лист бумаги, он попросту всех разыграл, и таким образом, никто из вас не мог получить ответы. Есть ли у вас что на это возразить?

– Нет.

– Вы согласны со мной?

– Да.

– В таком случае вы сказали в полиции, что, когда мистер Далманн показал всем тот листок, вы посчитали это шуткой, и следовательно, абсурдно подозревать вас в том, что вы могли бы последовать за ним, войти в его квартиру и там убить, поставив себе целью завладеть ответами. И поэтому вас нужно исключить из числа подозреваемых… Арчи, ты звонил мне из аптеки на углу. Ты кого-нибудь заметил?

– Да, сэр. Арта Уиппла. Он приходил сюда, когда вы вели дело Хеллера.

– Расскажи подробнее миссис Уилок.

Мы с ним обменялись взглядами.

– Я ждал вас у дома, – начал я, – и видел, как вы пришли и как за вами шел детектив из отдела убийств. Мы с ним знакомы, так что перебросились парой слов. Когда пойдете обратно, может, заметите: примерно той же комплекции, что и я, тяжеловатая походка, одет в темно-серый костюм и темно-серую фетровую шляпу с опущенными полями.