– Долги? – тут же встрепенулась, не помня, чтобы у маман было столько долгов, тем более имея возможность беспрепятственно пользоваться наследством Кэтрин, она пусть с задержкой, но платила по счетам.

– Не знаю я, мадемуазель, то слухи, – неопределенно пожал плечами дворецкий, продолжив, – а здесь, посчитай лет семь, никого не было, разве что раз в год мсье Майкл заезжал, дом проверял. А как его не стало, вообще никто не заходил, бродяги лишь забредали. Я, сколько сил хватало, присматривал за домом, мусор, пыль убирал. Только года три назад стихия в столице разгулялась, ветром крышу сорвало, стекла разбило, да двери покорёжило, я и оставил всё.

– Мсье Оуэн, а письма на этот адрес приходили? Может, счета у вас лежат?

– Как же, всё храню, здесь всё лежит, – ответил старик, поднимая крышку секретера, – и счета, и письма.

– Благодарю, – произнесла, с тяжелым вздохом, принимая большую коробку. Бумаг за все года накопилось изрядно, Кэтрин никогда не интересовалась финансами, да и мадам Жанет тоже. И я, признаться, опасалась смотреть счета, предполагая, что налогов насчитали немерено.

Но вначале внушительного размера пачке оказались приглашения на приемы от незнакомых мне господ. Первым порывом было выкинуть ненужные мне карточки, но что-то меня остановило, и я решила их отложить, чтобы чуть позже заочно познакомится с каждым.

Счета тоже имелись, суммы были разные, и за разный период, пришлось спуститься на пол, так как более свободного места нигде не было, я начала раскладывать занимательный пасьянс, стараясь не смотреть на итоговую цифру в столбце. Мсье Оуэн, чтобы не мешать мне, вышел из домика, время от времени в чуть приоткрытое окно доносился шорох, ворчание старика и шелест листвы.

Только через час, разложив по годам и порядку счета, письма и приглашения, я с кряхтением, словно столетняя старуха поднялась с пола и с тихим стоном, периодически морщась от болезненного покалывания в отсидевшей ноге, пошаркала на кухню.

Там, провозившись больше десяти минут, мне все же удалось включить плиту и поставить греться чайник. А из чемодана достать кулек печенья, купленное мной в кондитерской лавке у вокзала в Этбугре и благополучно мной же позабытое. К тому времени, когда вода в чайнике согрелась, а на улице заморосил дождь, мсье Оуэн вернулся в домик.

– Управились уже? – удивленно уточнил старик, не увидев разложенных на полу бумаг.

– Только разобрала по датам, – покачала головой, с улыбкой добавив, – не хочу на ночь глядя считать, боюсь, после этого я не усну.

– Тоже верно, – согласился дворецкий, кивком показав на шкаф, – буженина осталась и сыр.

– У меня печенье нашлось, – проговорила, пока, ещё продолжая успешно бороться со сном, но справляться с этим с каждой минутой становилось все сложнее, – чай? На этот раз вы составите мне компанию?

– Кхм… не откажусь, – усмехнулся старик, доставая тарелки.

Спать на узкой и коротковатой для меня тахте, под оглушительный храп мсье Оуэна, было сущим кошмаром, так что, проснувшись, я ещё некоторое время приходила в себя. И только убедившись, что согнутые на протяжении всей ночи ноги все же двигаются, пусть и со скрипом, я осторожно села на постели. Стараясь не снести руками развешанные на стене многочисленные картины, лениво потянулась, тут же поморщившись от неприятных ощущений в затекшем теле.

Мысленно пообещала сама себе побыстрее привести в порядок и в жилой вид хотя бы пару комнат в особняке, так как больше недели я таких спартанских условий просто не выдержу. Отдернув штору, наскоро натянутую между шкафом и стеной, тем самым создав крохотный уголок уединения, я украдкой бросила взгляд на уже пустующий диван и прислушалась.