Голос у меня звучал хрипло. Я обошел Сару и двинулся к багажнику.

Сражаясь с упорным беспокойным ощущением, подсказывающим, что секунду назад произошло нечто значительное, я потряс головой, прочищая мысли, и достал из кузова чемодан и сумку. Едва я опустил их на дорожку, в заднем кармане зажужжал телефон.

Я взглянул на экран и поднес мобильный к уху:

– Привет, Клет.

– Джетро, – послышалось обычное приветствие. Клет – третий в нашей семье по возрасту, но первый (с большим обгоном) по уму и странностям. – Тебе необходимо срочно приехать к Джини.

– Необходимо? – Я еще раз взглянул на экран, вспоминая, который час. Начало пятого, слишком рано для пива и общего танца под музыку кантри. – Зачем?

– Надо спасать Клэр.

Из головы мгновенно вылетело все остальное, а привычка тут же подсказала кратчайшую дорогу к кафе Джини. Клэр Макклюр – вдова моего лучшего друга. Последние пять лет ее благополучие было моей основной целью – и причиной каждого правильного решения, которые я принимал.

– Клэр спасать не надо, – отозвался я.

Это абсолютная правда. Я считал своим долгом ненавязчиво опекать ее после гибели Бена Макклюра в Афганистане, но у Клэр имелось свое мнение. В последнее время во мне крепло ощущение, что Клэр еле терпит мою заботу. Я регулярно заезжал к ней домой посмотреть, не надо ли с чем помочь, но эта женщина была твердой, как кремень, и изобретательной, как медоед. Чаще всего Клэр вручала мне пиво, позволяла повесить картину или прочистить канализацию и отправляла восвояси.

– А сейчас надо.

Вздохнув, я поглядел на открытую дверь дома Хэнка Уэллера, где скрылась очаровательная таинственная Сара.

– А что произошло?

– Приезжай к кафе Джини, – зловеще прошептал Клет и повесил трубку.

Я тихо выругался, зная, что Клет не ответит, если я перезвоню. Его привычка напускать туману и разводить секреты обычно забавляла, но порой здорово раздражала.

Сунув мобильный в задний карман форменных брюк, я подхватил Сарин багаж и перенес через щебень и каменные бордюры дорожки. Одолев ступеньки крыльца, я вкатил самый большой чемодан в просторную прихожую.

– Вот это фойе так фойе, – восхитилась Сара, медленно поворачиваясь на месте и любуясь высоким потолком.

Она произнесла это с французским прононсом – «фой-э», совсем как наш Клет. Остальные говорят «холл» и не заморачиваются, потому что мы живем в Соединенных Штатах и не строим из себя невесть что (не подумайте, что я счел Сару какой-то пафосной или сразу записывал в эту категорию людей на том единственном основании, как они произносят слово «фойе»).

Только Клета. Его «фой-э» звучит именно как у пафосного засранца с непомерным самомнением.

Сара приехала из большого города, поэтому эту чудинку нужно ей прощать и не цепляться к ней. Меня не покидало ощущение, что я был бы счастлив простить подавляющее большинство ее странностей, если мне представится случай.

– Куда поставить ваши вещи, мэм?

Сара внимательно посмотрела на меня, отчего в моей груди разлилось приятное тепло, и на ее лице проступило замешательство пополам с весельем:

– Я снова вернулась в разряд «мэм»? А что случилось с «мисс»?

Не зная, куда девать руки, я сунул большие пальцы за ремень и широко улыбнулся, глядя на Сару сверху вниз:

– Я могу называть вас как хотите, мисс Сара, хоть так, хоть по телефону. Только вот номер нужен.

«Что ты творишь?» Да, я хотел узнать ее номер. Может, я даже не буду звонить… потому что не должен ей звонить, но я все равно хотел иметь ее номер.

Сара рассмеялась, и мне снова ужасно понравился ее смех.