Мы продули три игры из пяти. Если так дело пойдет дальше, мы не попадем даже в плей-офф, не говоря уже о победе в КХЛ*. С вершины падать больно, вот какой вывод я сделал. В прошлом году, когда я подписал контракт и вернулся на родину, мы порвали всех. Клянусь, я чувствовал себя гребаной суперзвездой, слыша как толпа скандирует мой номер и фамилию. Фанатки просили расписаться на их груди (ладно, сейчас тоже просят. Им по-моему вообще было начхать выигрываем мы или нет), а по всему городу расхаживали люди в шапках и шарфах с логотипом «Молнии». Свой контракт я отработал на максимум.

В этому году два наших игрока и вратарь улетели в Канаду. Мне, к слову, тоже предлагали. И нет. Это не хвастовство. Сейчас у «Молнии» дела идут из рук вон плохо.

Почему и я не уехал? Наверное, потому что соскучился по родине. Это мечта многих оказаться в НХЛ*. Мне предложили контракт едва мне стукнуло двадцать один. Пять лет играл в Канаде и, признаться, был счастлив. Но люди все же удивительные существа. Им приедается все: слава, деньги, женщины. Я сыт этим по горло. И, возможно, глупый патриот, но мне хотелось что-то сделать и для нашего хоккея. Поэтому, когда контракт в Канаде закончился, не раздумывая подписал новый с одним из ведущих клубов нашей страны — «Молнией».

— Все будет в порядке. Новые ребята себя ещё покажут. Будем считать, что мы так усыпляем бдительность, — с уверенностью произношу.

— Не понимаю, и почему ты не капитан?

— А оно мне надо? — беспечно хмыкаю.

Быть капитаном это прежде всего нести ответственность за двадцать недоумков, которые так часто попадают в неприятности, сколько голов не забивают. Нет уж, спасибо. Мне Волкова хватает.

Горошек выходит через пару минут. На лице вселенская мука, глаза на мокром месте, а рука уже посинела. В другой руке она держит снимок.

— Ну, что там? — нетерпеливо спрашиваю.

— Перелома нет. Ушиб только.

Что ж, с этим иметь дело легче.

— Фух, — облегченно выдыхает Гордей, — а то я уже думал, придётся мне записаться к тебе в служанки.

— А ты и не рад, как будто бы, — ворчу себе под нос.

— С чего бы это? — хмуро зыркает на него Горошек.

— Если бы был перелом, то наложили бы гипс. Поверь, Ася, с ним не особенно удобно.

— Проверял?

— И не раз, — весело подмигивает ей, на что Пампушка расплывается в улыбке.

Так, ладно, пора заканчивать с этим обменом любезностями.

— Мы никуда не опаздываем? — резче, чем мне бы хотелось звучит мой голос.

Волков усмехается, как будто знает причину моего раздражения. Ещё бы я сам ее знал!

Нет, дожив до двадцати шести лет, я знаю, что такое ревность. И, вероятно, это была именно она. Не совсем же я идиот. Мне непонятно другое…

С чего бы?

Допустим, помог я Горошек пару раз, да и привлекает она меня, как женщина. Однако, поверьте на слово, не всех женщин, даже с которыми сплю, я ревную. Вообще никого. Чувство совершенно непонятное и неуместное. К тому же, у меня нет на него прав.

Как по команде, ребята разворачиваются и идут в сторону кабинета травматолога, перекидываясь незначительными фразами. Очереди нет, за что стоит сказать спасибо частной клинике. Пампушка сперва ерепенилась, но здравый смысл оказался сильнее ослиного упрямства. Поедь мы в обычный травмпункт, потратили бы полжизни в очередях.

Ася останавливается напротив кабинета травматолога. Она там уже была. Самое страшное позади, и все же медлит.

— Может, мы уже домой? Все ведь в порядке…

Ага, конечно! Хитрая лиса!

— Иди, — твердо отрезаю, давая понять, что мне своими жалостливыми глазками она мозги не запудрит.