– Я и не думал, что наша неожиданная встреча может как-то вас с Олегом Германовичем расстроить. – Люкка пожал пухлую папину руку, испачканную в чернилах.

Отец не признавал компьютеры и писал свои разгромные рецензии только от руки, после чего мама, нацепив на нос очки, перепечатывала их двумя пальцами на старой печатной машинке.

– Расстроить? – Мамаша округлила глаза. – Да что вы! Мы с Олегом Германовичем просто немного, – она судорожно подбирала подходящее слово, – удивились.

– Она сказала, что закроет меня дома до конца моей жизни и отнимет кредитку, – без зазрения совести громко пожаловалась я Люкке, как будто тот мог быстренько переубедить родителей не предпринимать подобные решительные меры.

Ужин, как ни странно, прошел гладко. Люкка с чарующей улыбкой отвечал на все мамашины вопросы, незаметно и виртуозно перемешивал тонкий коктейль лжи, что все звучало сущей правдой. Я так врать не умела. Господи, даже от малейшей неправды у меня отнимался язык, и слова превращались в нечленораздельный лепет.

– А вы живете в городе? – обстреливала мама вопросами.

– Я все больше в разъездах, – улыбнулся мой гость, положив в рот крошечный кусочек мяса.

И тут же запил съеденное водой, по-прежнему сохраняя на лице вежливое выражение. Когда я попробовала отбивную, она оказалась нашпигованной жгучим перцем.

– Путешествуете?

– В некотором роде, – снова кивнул Люкка.

– А чем вы занимаетесь? Я имею в виду работу, – не унималась мамаша.

Я чувствовала, что мне кусок не лез в горло. Папаша накачивался под шумок коньяком, а я боролось с позорным желанием схватить бутыль и выхлебать алкоголь прямо из горла, чтобы хотя бы чуть-чуть расслабиться.

– Я занимаюсь перевозками, – отозвался мужчина туманно.

– О у вас свое дело? – просияла мама от собственной догадки и пригубила вина, стрельнув в Люкку одним из своих очаровательных актерских взглядов.

Ее поведение становилось просто неприличным.

– Скорее я наемный работник.

От прозвучавшего в его словах непонятного подтекста у меня екнуло сердце. Мама недовольно поджала губы, высчитывая про себя уровень зарплаты потенциального жениха и его перспективы карьерного роста. Судя по складке между бровей, перспективы ее не обрадовали.

– Коньячку? – вступил в разговор отец уже не слишком трезвым голосом.

– Пожалуй, нет, – сморщился Люкка, будто ему предложили хлебнуть яблочного уксуса.

На кухне мама без зазрения совести и совершенно откровенно заявила заговорщицким шепотом, стараясь спрятать под густо накрашенными ресницами мечтательный взгляд:

– Он действительно хорош, но, по-моему, слишком взрослый для тебя.

– Мама! – скрипнула я зубами.

– Скажи, сколько ему лет?

Сколько ему лет? Я запаниковала, а потом выпалила наугад:

– Двадцать четыре!

Как удачно соврала, два года – отличная разница в возрасте.

– На самом деле мне двадцать восемь, – услышали мы одновременно бархатный голос, и я заметила, как у мамаши, разрезающей торт, дрогнула рука. – Но Ева, – отчего-то странно уменьшенное имя в его устах звучало до отвращения интимно, – боится, что вы не одобрите ее знакомство со взрослым мужчиной.

На красивой физиономии рисовалось лукавство, и я едва слышно зашипела в его сторону. Не оставалось никаких сомнений, что Люкка слышал каждое слово из наших тайных переговоров. Отвернувшись, я лихорадочно кромсала кружками, призванными называться тонкими, лимон.

– Да что вы, – беззаботно махнула мама ножом, перемазанным в масляном креме, – отец Женечки старше меня на пятнадцать лет. Просто наша дочь, – она окинула меня недоумевающим взглядом, словно высчитывая, не подменили ли меня в роддоме, – сложная девочка.