– Так что же такое случилось? – уже с большей заинтересованностью спросил я.

– Ой нет, подождите. Еще один вопрос вам задам, а потом все расскажу: вы курите?

– Нет, не курю, – честно ответил я.

– Может, какой наркотик употребляете?

– Да господь с вами, еще чего! Что же все-таки такое случилось?! – чуть не закричал я.

– Ой, тише, тише. Сейчас я вам все расскажу. Понимаете, вы на прошлой неделе прошли сканирование печени, и оказалось, что у вас ее совсем нет.

– Вот те раз, куда же она подевалась? Вроде никогда не болела.

– Вот я и сам мучаюсь в догадках, что же такое с вами произошло? – как-то отрешенно прошептал доктор.

– А ошибки быть не может? Ну, кто-то там что-то перепутал… – бросил я тень сомнения на результаты обследования.

– Нет, все проверено, все точно. Это ваша диаграмма. – И он развернул свернутую трубочкой широкую ленту с синими и красными крестиками. – Вот, видите, от вашей печени остались одни лишь контуры, только оболочка, – грустно изрек врач.

– Да, вижу, но кровь-то у меня в порядке и цвет лица не синюшный, – парировал я в тон Геннадию Григорьевичу.

– Вот это-то меня и удивляет больше всего. По нашему заключению, вы уже не жилец. А на поверку вроде еще молодец! – непроизвольно зарифмовал свой ответ доктор.

– Может, ошибка какая-нибудь вышла? – опять попытался я засомневаться в результатах обследования.

– Нет, что вы! Не вы же один обследуетесь, – мрачнея и как-то вбирая голову в плечи, произнес Геннадий Григорьевич.

– Ну и дела! – выдохнул я.

– Да, уж и не знаю, что мне делать с вашими результатами… Вот вспомните, накануне этого сканирования вы какие-нибудь сильно действующие лекарства не принимали? А грибы не ели? – вопрошал меня с надеждой врач.

– Нет-нет, грибов я точно не ел, – ответил я.

– А вот вы помните, что вы вообще-то ели, пили в этот день – четыре дня назад, накануне обследования?

– Конечно помню! У меня был день рождения. Мы пили коньяк, закусывали шоколадом, колбасой, сыром и разными фруктами, – подробно описал я меню моего дня рождения.

– Ну и много вы выпили? – приободрившись, спросил Геннадий Григорьевич.

– Да как вам сказать… Немало! Наверное, грамм пятьсот-семьсот, а может быть, и больше. Я ведь не мерил и не считал… – И я описал все застолья того памятного дня.

– Ну вот, теперь-то я все понял! Как же я сразу-то не догадался! Конечно, это ж только коньяк и мог дать такую реакцию. Ну балда я, балда! Не мог додуматься сразу… Вот теперь все встало на свои места! А я-то мучился, не знал, что и сказать вам. Вот-вот! Правильно! – долго причитал доктор Соболев, сопоставляя все факты и весь жизненный опыт, что-то соображая и анализируя. – Ну вы-то, дорогой друг, зачем же эту гадость пьете? – обратился ко мне врач.

– Так день рождения же! Надо ж было отметить! – оправдывался я. – Уж так у нас заведено – отмечать.

– Да я не про то. Надо так надо, отмечайте! Только зачем эту гадость-то пить?

– Так что ж вы предлагаете? Молоком или кефиром, что ли, отмечать? – наступательным тоном произнес я.

– Ой, вы опять меня не поняли! Я же коньяк имею в виду. Лучше три бутылки водки выпить, чем одну коньяка, – вот о чем я хотел сказать.

– Я учту ваше пожелание, спасибо! – с улыбкой отреагировал я на его поучение.

– Понимаете, в этом вами любимом дерьмовом коньяке столько сивушной гадости, что всегда печень работает на пределе и может в один прекрасный день просто не выдержать и развалиться. Это-то, надеюсь, вы понимаете?

– Конечно, конечно! Теперь я вас понял, Геннадий Григорьевич, – с нескрываемой улыбкой вымолвил я.