Они выпили не чокаясь. Тучков встал и протянул Климовичу обойму, вынутую из его пистолета.

– Ну что ж, Евгений Петрович, очень жаль, что вы отказываетесь помочь нам. Мы отводили вам ключевую роль в нашей операции.

– Операции? А какой навар, если не секрет, получила бы Россия в случае успеха вашего предприятия?

– Деньги. Огромные деньги!

Климович расхохотался.

– Деньги?! Да их разворуют, прежде чем Россия узнает, что стала богатой!

– Это долговременная акция. Когда она завершится, придет конец смутному времени.

– Знаете что, – сказал Климович, – только при одном условии я согласился бы помочь вам: если бы вы дали мне шанс доказать, что не я сбил этот проклятый летучий гроб.

– Но именно о таком шансе и идет речь!

– Вот как! Давайте сядем! И, вообще, нам надо бы перейти на ты. Мы ведь почти одногодки. Сколько тебе?

– Тридцать два.

– А мне тридцать четыре. Давай, Сергей, открывай свои карты!

– Пока открою только одну.

Тучков достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и положил ее перед Климовичем. Тот взял фото, взглянул на него и присвистнул.

– Тончайший фарфор ручной работы! Кто это?

– Дочь одного из членов экипажа сбитого тобой лайнера. Журналистка. Окончила университет в Токио. Владеет английским и японским языками. Был у нее брат, офицер южнокорейской полиции. Так этот парень еще восемь лет назад самостоятельно занялся расследованием той катастрофы. Кое-что ему удалось раскопать. Недавно он погиб при загадочных обстоятельствах. Теперь его дело продолжает сестра. Ее зовут Хван Джин И.

– Хван Джин И, – повторил Климович, – Хван Джин И.

– Тебе придется познакомиться с ней.

– Но ведь я убийца ее отца!

– Это будет тяжелый разговор. Но ты для нее бесценная находка. Думаю, она преодолеет ненависть и отвращение к тебе ради получения интересующей ее информации. А твоя задача узнать то, что знает она.

– Значит, я для нее вроде червяка на крючке, который она должна проглотить?

– Что-то вроде этого. Разведка – работа тонкая и вместе с тем чрезвычайно грубая. Она подобна прекрасной фреске, написанной на невзрачной мокрой штукатурке.

– Мы не причиним зла этой девушке?

– Нет. Скорее всего, нам придется спасать и защищать ее. Боюсь, что ею уже заинтересовались наши коллеги из Си-Ай-Эй.

– Что такое Си-Ай-Эй?

– Это ЦРУ. Как у тебя с английским языком?

– Могу изъясняться. В школе учил, в летном учил, на Дальнем Востоке каждый день переругивался с американцами в эфире, когда они лезли в наше воздушное пространство, нынче общаюсь с клиентами из-за рубежа.

– Это, Женечка, не тот язык, на котором говорят с красивыми женщинами. Шекспир устарел. Прочитай хотя бы одну из пьес Сомерсета Моэма. Кстати, он был агентом британской разведки. Работал против России. Посещал нашу страну. Я дам тебе несколько книг, которые надо проштудировать во что бы то ни стало. А времени у нас в обрез.

– Куда мы спешим?

– Мы торопимся на дизель-электроход «Альбатрос», который 15 сентября отправляется из Владивостока в круиз вокруг Японии с заходом в Ниигату и в корейский порт Пусан.

– В Ниигату для чего?

– Взять партию коммерческого груза и группу японских туристов. Хван Джин И купила билет на этот рейс. Так… Мне пора уходить. Скоро здесь появится Худобин. Давай приведем в порядок стол. Твой друг ничего не должен знать ни о моем визите, ни о содержании нашей беседы. На днях я позвоню тебе.

Уходя, Тучков поинтересовался портретом японской девочки, висевшим на одной из стен гостиной.

– Она летела в том «Боинге», – был ответ.

Российский разведывательный комплекс за кольцевой дорогой вблизи Ясенево после распада советской империи внешне не претерпел никаких-либо изменений. Другой только стала надпись на памятной стеле. Прежде эта надпись читалась так: «Чекистам-разведчикам, отдавшим жизнь за дело коммунизма». Теперь «дело коммунизма» заменили словом «Отечество». Число сотрудников в городке СВР, естественно, поубавилось, но оставшиеся продолжали заниматься тем, чем им и было положено заниматься – разведкой. Слегка сместились направления главных целей. Что из того? Методы остались прежними.