Рико Диджакомо сомневался, не слишком ли Пол молод для такого повышения. Шесть лет назад Джо подбадривал Рико (тогда еще сущего сосунка, прости господи, – ему было лет девятнадцать), убеждая мыслить шире. И теперь Рико владел несколькими букмекерскими конторами, двумя борделями и транспортной компанией, занимавшейся перевозкой фосфатов. Кроме того, – и это было самое прибыльное его дело – он получал свою долю едва ли не с каждого, кто работал в доках. И всего этого он добился, почти как и Джо, умудрившись не нажить толпы врагов. Это было настоящее чудо в их бизнесе, почище, чем превратить воду в вино или заставить расступиться и так отступившее из-за отлива море. Дион заметил, что Пол на год старше, чем был сам Рико, когда его приняли в Семью, и они оба поглядели на Джо. Джо, ирландец, никогда не сможет стать главой Семьи, но, как член Комиссии, он лучше всех знал, каковы шансы Батталии.

– Не стану утверждать, что исключений не бывает, – начал Джо, – хотя война в Европе затягивается и наш список не пополняется. Вопрос в том, достоин ли Пол стать этим исключением. – Он поглядел на Диона. – Достоин?

– Он может еще годик походить в кандидатах, – сказал Дион.

Миссис Диджакомо во втором дворе шлепнула ребенка, который носился так, что едва в нее не врезался. Фредди, самый заботливый из двух сыновей, не сводил с матери глаз. Хотя Джо уже не в первый раз задавался вопросом, только ли за матерью он следит. Иногда Фредди отыскивал предлог, чтобы самому отвести мать на площадку, и всегда возвращался оттуда с бисеринками пота над верхней губой и отсутствующим, повлажневшим взглядом.

Однако этим утром он довольно быстро отвернулся от матери и школьного двора и показал им газету, расправив ее перед собой:

– Никто не хочет поговорить вот об этом?

В нижнем правом углу первой полосы была помещена статья о полицейском налете на браун-таунскую лабораторию.

– Сколько мы на этом потеряли? – спросил Дион, глядя на Джо и Рико.

– На данный момент? – уточнил Джо. – Около двухсот тысяч.

– Что?!

Джо покивал:

– Там был двухмесячный запас.

– И это, – подхватил Рико, – не считая того, что будет, когда освободившееся место займут наши конкуренты и завоюют доверие покупателя. Это также не включает людские потери: убит один из людей Монтуса, один наш, и девятеро в тюрьме. Половина этих ребят занималась бухгалтерией, другая половина проводила политику. Нам придется поручить кому-то их работу, придется найти замену, повысить их, найти людей, которые заменят повышенных. Это проблема.

Дион произнес вслух то, о чем никто не хотел говорить:

– Откуда они узнали?

Рико мягко развел руками. Джо тяжело вздохнул.

Фредди сказал то, что у всех было на уме:

– У нас завелась крыса. Или у ниггеров. Я голосую за ниггеров.

– Почему? – спросил Джо.

Фредди не понял вопроса.

– Да потому что они ниггеры, Джо!

– Тебе не кажется, что они прекрасно понимают, что первыми подпадут под подозрение, если мы потеряем товара на четверть миллиона? Монтус Дикс – умный парень. Чертова легенда. И он вдруг станет на нас стучать? Чего ради?

– Да кто знает? – сказал Фредди. – На него надавили, а мы ничего об этом не знаем. Одну из его жен поймали без грин-карты. Откуда мне знать, при каких обстоятельствах черномазый становится крысой?

Джо посмотрел на Диона, но тот лишь воздел руки, словно говоря, что слова Фредди справедливы.

– Из людей со стороны лишь двое знали о том, где будет лаборатория, – сказал Дион. – Это Монтус Дикс и Уолли Граймс.

– А Уолли Граймса, – вставил Рико, – больше нет с нами.