Блондин довольно ловко надавил Анне на шею так, что она чуть склонила голову и, подхватив ее рассыпающиеся волосы, начал быстро собирать их в один пучок. Анна сидела не дыша и не понимая, можно ли сказать, что ей неудобно, или нужно терпеть. Не рискнула заговорить и смирилась, понимая, что ее может выдать каждое слово.

Впрочем, долго он ее не мучил – волосы были плотно сбиты шпильками и сверху он ловко натянул шапочку парика. Закрепил его на волосах Анны крупными заколками так, что теперь эта тяжеленная конструкция могла бы оторваться только вместе с ее скальпом, аккуратно расположил свисающие локоны по обе стороны от ее шеи, чтобы завитые концы свисали на грудь, распрямился, встал в позу художника: скрестил руки на груди и вопросительно, сомневающимся взглядом окинул свое творение. Как-то очень вычурно взмахнул рукой, привлекая внимание дамы на стуле, и спросил:

-- Донна Эстендара, вы не находите, что здесь чего-то не хватает? Какого-то завершающего штриха?

Дама резко встала, поднялась по ступенькам и посмотрела на замершую Анну. Потом произнесла только одно слово:

-- Эгрет!*** – после чего молча вернулась на свое место. Молодой человек рассыпался в благодарностях и славословиях, превознося ее тонкий вкус и бесконечно повторяя:

-- Ну, конечно! Только и исключительно – эгрет! Идеальный и совершенный выбор!

Из своего сундука, чуть порывшись, он достал огромную длинную шкатулку, распахнул ее и сунул Анне под нос. Там, посверкивая всеми цветами радуги, лежали непонятные украшения. Как будто к брошке прикрепили длиннющую иглу или спицу, а сверху воткнули пучок перьев. Понимая, что ей предлагают выбор, Анна ткнула в ту блестяшку, где перья были самыми маленькими – просто небольшой султанчик. Лицо молодого человека исказилось, будто-то бы от ужаса и он трагически прошептал:

-- Донна Анна! О, донна Анна! Но у вас же траур!

Анна окончательно растерялась, она не понимала, чем одна побрякушка отличается от другой – на них на всех были перья, жемчужины и стразы. Или не стразы? Мелькнула мысль: «Неужели эти камни все настоящие?! С ума сойти!», но что ответить – не понимала. Положение спасла фрейлина. Не вставая со стула, она вновь сухо щелкнула пальцами, так что все в комнате вздрогнули и повернулись к ней. Выждав секундную паузу, она приказала:

-- На ваш выбор, Андреус.

Пару минут он кланялся в ее сторону и произносил бессмысленные речи, но очередной щелчок пальцами заставил его вернуться к шкатулке и выбрать украшение. Он воткнул его в макушку парика, и Анна с каким-то ужасом подумала, что острый конец не впился ей в череп просто по случайности. В комнату тихо скользнула горничная, что-то подала с поклоном даме и вновь застыла, но теперь не у дверей, а у изголовья Анны.

Следующим испытанием стал мастер красоты. При себе у него был короб не меньшего размера, чем у куафера.

Сперва он протер Анне лицо не слишком свежей тряпкой, пропитанной водой или чем-то похожим, с тяжелым и назойливым сладким запахом. Затем -- нанес довольно плотный слой то ли жира, то ли воска, ловко растирая массу плоской деревянной лопаточкой так, чтобы она попала во все складочки губ и крыльев носа.

После наступила очередь белого порошка. На шею ей он нацепил что-то вроде кожаного детского слюнявчика на жестком каркасе и огромного размера. Горничная подошла и придерживала сооружение рукой на весу, чтобы оно было параллельно кровати. Мастер красоты достал серую от грязи пуховку и начал щедро посыпать все, что он заранее измазал. Остатки ссыпались на слюнявчик.