Зажмурься. Сделай вид, что ничего не слышала. Забудь, забудь, забудь.
Руки сами принялись спешно скидывать камни в рюкзак. Марика сунула зеркало в карман, обулась, впопыхах натянула на плечи лямки и, коря себя на чем свет стоит, бросилась вверх по склону.
Туда, откуда раздался крик.

*****

Деда, поскользнувшегося на камне и съехавшего почти до края утеса, она тащила назад изо всех сил. Шумно дышала, цеплялась за телогрейку так, что едва не порвала ее, упиралась сапогами во вмерзшие в землю булыжники и тянула-тянула-тянула….
- Сумка! Девка, моя сумка!
- Да к черту твою сумку!!!
- Там же семечко!
В этот момент она его ненавидела. Угловатого, хилого, беспомощного, мешающего собственному спасению – дед рвался назад, за рюкзаком, который, зацепившись за корягу, завис на самом краю обрыва. Бездонного, глубочайшего обрыва, куда, если съедешь, то все.
- Да помоги же мне, дед! Толкайся ногами от камней! Выбирайся!!!
Она вытащила его на тропу за воротник, не обращая внимания на всхлипы и стоны. Как котенка, как провинившегося отпрыска: зло, рывками, рыча от усердия.
- А моя сумка? Она ведь сорвется!
Дед плакал. Весь в снегу, мокрый и дрожащий, указывал пальцем на рюкзак и причитал.
Марика едва не заорала от ярости. Чем старый хрыч думал, сунувшись на этот дрянной Уровень? Здесь молодому и здоровому ногу сломать, как нечего делать, а старику? Как же кальций, витаминчики, теплая грелка и кресло качалка? А-а-а? Пледиком бы укрылся, газетку почитал, так нет же, сидит теперь по письку в снегу и хнычет.
- Ты чем думал?! Тропа ведь узкая, скалы держаться надо было! А теперь все, ушел твой рюкзак в гору. Точнее, с горы.
Она зло хохотнула. Из-за нервов, напряжения, ударившего в голову адреналина.
- Достань, заклинаю!
- Что?! Я же еще и достань? Да мне что, заняться нечем?!
- Прояви человечность, девка, пожалуйста! Помоги мне. Если семечко потеряю, то все…
- Про какую человечность ты говоришь, дед? Где была твоя человечность, когда ты, старый хрыч, поперся на этот Уровень? Чтобы тебя такие, как я, на плечах несли? В башке-то хоть чуть-чуть мозгов осталось?!
Дед закрыл морщинистое лицо посиневшими от мороза руками; мокрые варежки, припорошенные снегом, валялись рядом.
Он ведь тоже не знал, куда шел… - прошептал внутренний голос, и Марика, зарычав, сжала кулаки, бессильно топнула ногой и зло зашагала на поиски палки, которой можно было бы зацепить и вытащить треклятый дедов рюкзак.

*****

Она в очередной раз оставила его позади – деда с лежащей у ног сумкой.
Какое-то время шагала без мыслей - усталая и опустошенная; взметнувшийся уровень адреналина схлынул, Марика вконец оголодала. С притупившимся чувством осторожности, забыв про предубеждения, грела снег в ладонях, жадно пила воду и все никак не могла напиться. Тело без дополнительного источника энергии в виде пищи постоянно мерзло.
Казалось, день растянулся в бесконечность; солнце из зенита медленно клонилось к горам, скрипели подошвы, шуршала толстовка, легкие превращали морозный воздух в пар, ноги двигались на автомате: вытащить одну, утопить в снег, вытащить другую, утопить в снег, эдакий маленький робот, бредущий из ниоткуда в никуда.
В какой-то момент, пробираясь через груду камней, она оступилась, поскользнулась на ледяном настиле, резко взмахнула руками, не удержалась, упала на бок и покатилась вправо, туда, где зиял овраг. Попытки схватиться за торчащие из земли ветки, затормозить подошвами, бороздить рыхлый снег пальцами не помогли – край неумолимо приближался.