Всю ночь и следующее утро лил дождь. У Уиллоу начался насморк. Она всю ночь сопела и чихала. Когда утром в половине пятого они проснулись, ее глаза опухли, превратившись в щелочки, а нос приобрел цвет лосося. Но по крайней мере ее не мучили ночные кошмары.

Шона, нагнувшись к сестре, коснулась щекой ее лба.

– Жара у тебя, к счастью, нет. Но сегодня тебе лучше оставаться в постели.

– Нет. Все будет хорошо, хотя выгляжу я неважно.

– Не хуже, чем обычно, – пошутила Шона. – Все же мне не хотелось бы, чтобы ты начала еще и кашлять. Поспи еще. Я подою скотину и принесу тебе чай.

Уиллоу сбросила с себя одеяло.

– Я не позволю тебе работать за двоих. К тому же мой черед доить.

Шона, ощутив укор совести, не могла не испытать облегчения при мысли, что доить одной не придется. Это была изнурительная, однообразная работа, от которой болела спина и делать которую приходилось дважды в день – на рассвете и вечером. На каждую корову уходило около двадцати минут, а их было три. А еще были козы, семнадцать штук. Им и двоим работы хватало с избытком, а одной Шоне пришлось бы трудиться весь день.

Не успела Шона что-либо возразить, как Уиллоу умылась и оделась. Уиллоу в отличие от Шоны, похоже, не очень обременяла спокойная, требующая терпения работа. В то время как Шона предпочла бы лучше плуг таскать по каменистому полю, чем доить скотину. Коровы были странными, непостижимыми созданиями. Доить их было бы легче сзади, но выглядели они с тыла не слишком привлекательно. К тому же это было чревато опасностью. Пришлось бы уклоняться не только от копыт, но и еще кое от чего другого.

Шона подошла к сестре, чтобы завязать ей фартук.

– Хорошо, можешь заняться дойкой… но только оставайся в коровнике. Дождь льет как из ведра, и я не хочу, чтобы ты промокла. Я сама пригоню коров и коз с поля. Договорились?

Уиллоу фыркнула, но согласилась.

Утро стало для Шоны в два раза длиннее. Мокрое платье липло к телу, пока она гоняла коз по одной из загона на ферму. Пока Уиллоу их доила, Шона выполняла другую работу. Убирала навоз из конюшен, меняла подстилку на свежее сухое сено, собирала яйца, таскала из ручья воду. К полудню, хотя дождь почти прекратился, она буквально валилась с ног от усталости.

Запрягая Генерала в повозку, Шона увидела, что к ферме приближается карета. Нахмурив брови, она направилась к дверям конюшни. Хьюма и Иону так редко навещали гости, что ожидаемые новости могли быть либо очень хорошими, либо очень плохими.

Из кухонного двора в стойло вбежала Уиллоу.

– Шона! Это та карета, которая приезжала вчера! Человек из города… он вернулся! – Она указала на карету за спиной Шоны.

Это был элегантный экипаж, не похожий на те, которые встречались в этой части Дамфрисшира. Из черной лакированной коляски вышел пожилой джентльмен. Тонкого телосложения, он двигался легко и целеустремленно, хотя его волосы уже стали белыми, как снег. Одет он был в клетчатую куртку, жилет и плотно облегающие клетчатые штаны. Под мышкой он держал большую плоскую книгу.

Шона сделала шаг к подъездной дорожке, но Уиллоу схватила ее за руку:

– Куда ты направляешься?

– Хочу выяснить, кто он такой.

– Что, если он от мистера Селдомриджа?

Большие зеленые глаза Уиллоу в страхе прищурились.

Но жажда мести придала Шоне твердости. В конце концов, она больше не была испуганной восьмилетней девочкой. Более того, ей очень хотелось снова встретиться с этим чудовищем.

– Есть только один способ это выяснить, – произнесла она, вытирая руки о мокрый фартук.

Спрятав их за спину, Шона вышла из конюшни и встала перед упряжкой лошадей.