– Он держит… одну вещь, не знаю, как ее описать. Это… мое рукоделие, – выкрутилась я.

– Вам нужно стать снова целой, нужно забрать эту частичку, что вы отдали ему. Попросите, чтобы он вернул вам эту вещь, возьмите ее себе. Вам сразу станет легче. Вы не разрушите его. Вы просто заберете свое.

Я еще не успела ничего представить, как Антон в моей голове вдруг молча сам протянул мне кнотен, печально глядя на меня. Я вдруг подумала, что как только заберу эту вещь, то разорву нашу связь, и мне стало невыносимо тоскливо и страшно. Мне показалось, что я задыхаюсь, и я открыла глаза. Эрик сверлил меня своими прозрачными глазами, глядя в упор.

– Что такое, Нина? У вас получилось? Вы забрали?

– Нет, – выдохнула я. – Я не могу.

– Почему?! – словно бы встревожился он.

– Не хочу. – Я еле говорила: у меня пересохло в горле. – Наверное, я пока не готова.

Я потянулась к чашке с остывшим уже чаем и в три глотка осушила ее.

– Налить вам еще?

– Можно просто воды?

Он поднялся с присущей ему элегантностью, и мне показалось, что он был чем-то обеспокоен. Возможно, он ожидал, что сейчас уже поможет мне и я получу долгожданное облегчение, но не вышло, и потому он расстроился?

– Нина, – мягко начал Эрик, когда я утолила жажду, отдышалась и успокоилась. – Ведь вы же именно этого и хотели: перестать страдать. Что же помешало вам?

Я насупилась. Не знала, что ответить. Просто не хотела доделывать это… упражнение или как его еще можно назвать? Я понимала, что веду себя нелогично, непоследовательно, но что-то внутри меня сильно сопротивлялось.

– Я не уверен, что вы собираетесь прекращать ваши страдания, – наконец сказал психолог. – Вы словно просто не хотите двигаться дальше, продолжать полноценно жить.

– То есть как? – я удивленно воззрилась на него. Уж что-что, а страдать я точно не хотела!

– Есть такое понятие как вторичная выгода. Возможно, это та самая ситуация. Вы что-то получаете от этих переживаний, поэтому и не готовы с ними расстаться.

– Я не готова расстаться не с переживаниями, а с чувствами, – возразила я, подаваясь вперед. Мне не нравился поворот, к которому вывернула наша беседа. – Я хочу продолжать отдавать их, не хочу забирать.

– Но тогда ничего не прекратится. Вы будете страдать дальше, видимо, вы что-то с этого имеете. Что-то вам это дает, надо просто разобраться.

– Да что я с этого могу иметь?! – Я чуть не взорвалась. Какой-то странный этот Эрик! Какую я могу получать выгоду от своих мучений, что за ерунда? – Я страдаю, я запиваю эти страдания вином, какая мне радость с этого?

Эрик Романович был очень терпелив. Никак не реагируя на мой возмущенный тон, он совершенно спокойно продолжил:

– Подумайте, чего вы лишитесь, если закончатся ваши страдания? Что вместе с этим вы перестанете делать?

Я задумалась. Сосредоточиться было очень трудно, потому что внутри я вся буквально закипала, но я постаралась взять себя в руки. Несмотря ни на что, я почему-то доверяла ему, мне казалось, что он знает очень многое. Знает как никто другой, и обо мне в том числе. Даже больше, чем я сама.

Итак. Что же я потеряю, перестав страдать по Антону? Я вспомнила утро, когда проснулась на полу в жутком состоянии и с его футболкой под головой. Вот этого уже не будет, допустим. Разве это плохо? У меня не будет повода заливать горе вином. То есть я, конечно, могу и дальше продолжать поглощать алкоголь в таких количествах, но только у меня уже не будет оправдания, что я вся такая несчастная и не могу иначе забыться. А придется признать, что мне это просто нравится.