Когда стремятся к непреклонности, но не хотят учиться,

То это заблуждение приводит к безрассудству.

Учитель сказал:

– Детки! Почему никто из вас не учит Песни? Песни могут воздействовать внушением. В них можно отыскать наглядные примеры, они учат общительности, помогают выразить негодование; способствуют вблизи служению родителям, а в отдалении – государю. Из них узнаете много названий птиц, зверей, деревьев, трав.

Учитель спросил Боюя:

– Ты усвоил песни «Чжоунань» и «Шаонань»? Не подобен ли тот, кто не усвоил этих песен, человеку, который встал лицом к стене и ничего не видит?

Учитель воскликнул:

– Говорят, мол, ритуалы, ритуалы,

Но разве здесь идет речь только о нефрите и шелках? Говорят, мол, музыка, музыка,

Но разве здесь идет речь только о колоколах и барабанах?

Учитель вопросил:

– Если того, кто суров лишь внешне, но на самом деле робок, сравнить с каким-нибудь ничтожным человеком, не окажется ли, что он подобен вору, который прорывает лаз или перелезает через стену?

Учитель сказал:

– Добродетель губят местные смиренники.

Учитель сказал:

– Кто распространяет слухи, тот отбросил добродетель.

Учитель сказал:

– Как можно вместе с низким человеком служить государю? Когда он еще не достиг своей цели, то тревожится лишь о том, чтобы достигнуть. Когда уже достиг, то тревожится лишь о том, чтобы не утратить. Когда тревожится о том, чтобы не утратить, может пойти на все.

Учитель заметил:

– В древности у людей было три недостатка, которых в наше время уже, наверно, не найти! Необузданность у древних проявлялась в своенравности, ныне она проявляется в распущенности; горделивость древних проявлялась в сдержанности, ныне она проявляется в озлобленности; глупость древних проявлялась в прямоте, ныне она означает только лживость.

Учитель говорил:

– Человечность редко сочетается с искусными речами и умильным выражением лица.

Учитель отметил:

– Плохо, когда фиолетовый цвет затмевает ярко-красный; плохо, когда мелодии удела Чжэн портят возвышенную музыку; плохо, когда краснобаи губят государство.

Учитель сказал:

– Я хотел бы не говорить.

– Что же тогда мы сможем передать, если Вы не будете говорить? – спросил Цзыгун.

Учитель ответил:

– А говорит ли Небо что-нибудь?

Но чередуются в году сезоны,

Рождается все сущее.

А говорит ли Небо что-нибудь?

Жу Бэй хотел, чтобы его принял Конфуций. Конфуций, сославшись на свою болезнь, ему отказал. Но едва лишь тот, кто передал просьбу Жу Бэя, вышел за дверь, Конфуций взял гусли и запел, чтобы Жу Бэй его услышал.

Цзай Во, спрашивая о трехлетнем трауре по родителям, сказал, что срок его слишком долог:

– Если благородный муж в течение трех лет не будет заниматься ритуалами, то ритуалы неминуемо придут в упадок; если он в течение трех лет не будет заниматься музыкой, то музыка потерпит неизбежный крах. Но траур можно завершить за год, когда кончаются запасы прошлогоднего зерна, снимают новый урожай и полностью меняется огонь, зажигаемый от трения по дереву.

– Ты будешь спокоен, если после года траура начнешь питаться рисом и носить парчовую одежду? – спросил Учитель.

Цзай Во ответил:

– Да, буду.

– Если ты будешь спокоен, – сказал Учитель, – то так и поступай. А благородный муж, когда он в трауре, не может наслаждаться вкусной пищей, не радуется музыке и не чувствует себя уютно дома. Но если ты будешь спокоен, то так и поступай.

Когда Цзай Во вышел, Учитель заметил:

– Юй бесчеловечен! Сын не покидает рук отца и матери три года после своего рождения. И трехлетний траур по родителям – повсеместный обычай в Поднебесной. Разве отец и мать Юя не носили его на руках три года?