Конфуций ответил:

– У него Чжуншу Юй ведает приемом чужестранцев, жрец То организует жертвоприношения, а Вансунь Цзя руководит войсками. Как может он погибнуть при таких помощниках?

Учитель сказал:

– Трудно исполнить Обещанное без стеснения.

Когда Чэнь Хэн убил князя Простого, Конфуций, омывшись, явился ко двору и сказал князю Скорбной Памяти:

– Чэнь Хэн убил своего государя, прошу его наказать.

– Скажи главам трех семейств, – ответил князь.

Конфуций, отойдя, сказал:

– Я занимаю место за сановниками, поэтому не смею промолчать. А государь велел: «Скажи главам трех семейств».

И он пошел к ним и сказал, но они ответили отказом.

– Я занимаю место за сановниками, поэтому не смел молчать, – сказал Учитель.

Цзылу спросил о том, как служить государю. Учитель ответил:

– Не лги и не давай ему покоя.

Учитель говорил:

– Благородный муж постигает высшее,

Малый человек постигает низшее.

Учитель сказал:

– В древности учились ради улучшения себя,

Ныне учатся, чтобы понравиться другим.

Цюй Боюй послал одного человека к Конфуцию. Сидя с ним, Конфуций его спросил:

– Чем занимается наш господин?

– Господин хотел бы, но еще не может, делать меньше промахов, – ответил он.

Когда посланец Цюй Боюя вышел, Учитель воскликнул:

– Каков посланец! Каков посланец!

Учитель говорил:

– В дела другого не вникай,

Когда не на его ты месте.

Учитель Цзэн пояснил:

– Благородный муж не думает о том, что не относится к нему по положению.

Учитель сказал:

– Благородный муж стыдится много говорить, когда же действует, то проявляет неумеренность.

Учитель сказал:

– Тройственна стезя, что отличает благородного мужа, но мне это не по силам:

Человечный не тревожится,

Знающий не сомневается,

Смелый не боится.

Цзыгун заметил:

– Учитель это о себе сказал.

Цзыгун любил давать оценку людям.

Учитель сказал:

– Как ты, должно быть, совершенен, Цы!

А у меня для этих дел нет времени.

Учитель сказал:

– Не печалься, что тебя никто не знает,

А печалься о своем несовершенстве.

Учитель сказал:

– Не будет ли достойным человеком тот, кто сможет без предубеждения и подозрительности заранее прозреть обман и недоверие?

Вэйшэн My сказал Конфуцию:

– Ради чего ты так хлопочешь, Цю?

Не иначе как хочешь показать свою красноречивость?

– Я не смею быть красноречивым, но мне не по душе упрямцы, – ответил Конфуций.

Учитель говорил:

– Коня зовут тысячеверстным, славя его нрав, а не физическую силу.

Кто-то спросил:

– Что если за зло платить добром?

Учитель ответил:

– А чем же за добро платить?

Плати за зло по справедливости,

А за добро плати добром.

Учитель сказал:

– Увы! Никто меня не знает.

– Но почему же Вас никто не знает? – спросил Цзыгун.

Учитель ответил:

– Не ропщу на Небо, но не виню людей, занимаясь низшим, высшее постиг. Не Небесам ли и известен я?

Гунбо Ляо оклеветал Цзылу перед Младшим Сунем. Цзыфу Великий сообщил об этом Учителю и добавил:

– Гунбо Ляо удалось на самом деле заронить сомнение в сердце господина. Но у меня еще достанет сил, чтобы предать его публичной казни.

Учитель сказал:

– Последуют ли пути или его отвергнут, на то есть повеление Неба. Как может Гунбо Ляо помешать Небесному велению?

Учитель сказал:

– Лучший удаляется от мира,

За ним следует бегущий из страны,

Следующий избегает взгляда,

За ним следует бегущий от речей.

Цзылу заночевал у Каменных ворот. Утром привратник у него спросил:

– Ты от кого идешь?

– От Конфуция, – ответил Цзылу. Привратник воскликнул:

– Не тот ли это, кто продолжает делать то, в чем, как он знает, ему не достичь успеха?

Когда Учитель, находясь в уделе Вэй, бил в каменный гонг, какой-то человек с плетушкой за плечами проходил мимо ворот дома Конфуция и сказал: