Цзылу спросил:

– Что слышу, тут же исполнять?

Учитель ответил:

– У тебя живы отец и старший брат, как же тебе можно тут же исполнять то, что слышишь?

Жань Ю спросил:

– А мне, что слышу, тут же исполнять?

Учитель ответил:

– Что слышишь, тут же исполняй.

Гунси Хуа спросил:

– Когда Ю задал вопрос, исполнять ли ему тут же то, что слышит, Вы сказали, что у него живы отец и старший брат. Когда же Цю задал вопрос, Вы ему сказали, чтобы он тут же исполнял, что слышит. Я не понимаю, почему Вы им ответили по-разному, и прошу мне объяснить.

Учитель ответил:

– Цю медлит, поэтому я его подталкиваю; Ю рвется обогнать, поэтому я его удерживаю.

Когда куанцы, угрожавшие Учителю, его отпустили, Янь Юань пришел позднее. Учитель сказал:

– Я думал, ты уже мертв.

– Как я посмею умереть, когда Учитель жив?

Цзыжань из Младших спросил, можно ли назвать Чжун Ю и Жань Цю великими подданными. Учитель ответил:

– Я думал, Вы спросите о чем-нибудь особенном, а Вас интересуют Ю и Цю! Кого зовут великим подданным, тот честно служит государю и удаляется, когда не может более так действовать. А Ю и Цю можно назвать полезными подданными.

– Значит, они будут послушны?

– Убить правителя или отца не согласятся и они, – сказал Учитель.

Когда Цзылу назначил Цзыгао управляющим селения Би, Учитель заметил:

– Губишь у другого человека сына.

Цзылу возразил:

– Там есть народ, есть алтари земли и злаков. Чтобы тебя считали знающим, совсем не обязательно учиться.

Учитель ответил:

– Вот почему мне неприятны эти мастера красиво говорить.

Когда Цзылу, Цзэн Си, Жань Ю и Гунси Хуа сидели подле Учителя, он им сказал:

– Забудьте, что я вас немного старше. Вот вы все время жалуетесь: «Нас не ценят». А если бы нашелся кто-нибудь и оценил ваши способности, то как бы вы это использовали?

Первым поспешил ответить Цзылу:

– Если бы я управлял владением, способным выставить тысячу боевых повозок, то, пусть бы оно даже было сжато между большими царствами, страдало бы от вражеских нашествий и испытывало тяжкий голод, в нем за три года все прониклись бы отвагой и сознанием долга.

Учитель на это усмехнулся и затем спросил Жань Цю:

– А что ты, Цю, скажешь?

– Если бы я управлял владением размером в шестьдесят или семьдесят, а то хотя бы и в пятьдесят или шестьдесят ли, то за три года я привел бы весь живущий там народ к достатку. Но для распространения ритуала с музыкой был бы нужен благородный муж.

– А что ты, Чи, скажешь? – Учитель спросил Гунси Хуа.

– Нельзя сказать, что я это умею, но я хотел бы научиться и тогда желал бы стать младшим распорядителем церемониала, чтобы прислуживать при полном ритуальном облачении в храме предков и на встречах государей.

– А что ты, Дянь, скажешь? – обратился Учитель к Цзэн Си.

Замолкли струны, с их последним отзвуком Цзэн Си отложил лютню, поднялся и ответил:

– У меня другое, чем у них, желание.

– Что же тут плохого? – сказал Учитель. – Ведь каждый высказывает свое желание.

– В конце весны, когда уж сотканы весенние одежды и находились бы со мной пять-шесть молодых людей и шесть-семь подростков, омыться бы в водах И, побыть бы на ветру у алтаря Дождя и с песней возвратиться. Учитель, глубоко вздохнув, сказал:

– Хочу быть с Дянем.

Когда трое остальных вышли, Цзэн Си, отстав от них, спросил Учителя:

– Как вам понравились их речи?

– Каждый из них лишь высказал свое желание, – ответил Учитель.

– Над чем вы усмехнулись в словах Ю?

– Государством управляют с помощью ритуала, его же речь была такой заносчивой, поэтому я и усмехнулся, – сказал Учитель.

– А разве Цю не хотел бы править государством?